Олег Путилин - Алкаш в газете

…Раздался щелчок, который возвестил о том, что прослушивание закончилось. Киллер выключил магнитофон.

— Я полагаю, что услышанного достаточно, чтобы сделать правильные выводы, — произнес он.

— Скажите, — задал я неожиданный вопрос, — а для чего вы все это делаете? Зачем вы пришли на встречу со мной доказывать невиновность нашего общего знакомого?

Киллер после некоторого молчания ответил:

— Причины две. Первая в том, что наш общий знакомый чиновник когда-то оказал мне большую услугу, серьезно облегчившую мне жизнь. Ну, и вторая, — мой собеседник помедлил, — может быть, я опять дам вам повод для насмешек…

— Ваша профессия не слишком располагает к подтруниванию над вами, — сказал я.

— Ну так вот… Это своеобразный кодекс чести. Я взял аванс. И хотя его недостаточно для выполнения всего задания, но отработать его я должен… Мне сообщили, что вы сыщик и работаете над этим делом. И поэтому, помогая вам, я отрабатываю свой аванс…

Киллер еще немного помолчал и сказал:

— Наша беседа подошла к концу. Сейчас ваша очередь выполнять мои команды… Вы подниметесь, подойдете к двери, откроете ее и, выйдя, быстро хлопните ею. Надеюсь, у вас хватило благоразумия не привести с собой ментов. Это вам ничего не даст…

В следующую секунду мне на колени упал обычный почтовый конверт.

— В этом конверте находится копия аудиозаписи нашего с Бомбергом разговора, в которой стерт мой голос. Там же находится фотография, которую мне передал Бомберг. Возможно, все это вам пригодится… А теперь идите. И, выйдя в коридор, не задерживайтесь, а идите прямо на выход из общежития.

Я взял конверт, поднялся и не спеша подошел к двери. Открыл замок и вышел в коридор. Замок защелкнулся.

Я огляделся. Почти прямо напротив двери находилась большая общая кухня, где несколько женщин занимались приготовлением обеда. То ли спавшее напряжение после того, как я вышел из темной комнаты, то ли проснувшийся во мне охотничий азарт заставил меня ослушаться киллера. Я не стал сразу выходить из общежития. Я вошел в кухню и встал к умывальнику, делая вид, что мою руки. На меня по-прежнему никто не обращал внимания. Видимо, общежитие во время ремонта напоминало проходной двор и обитатели его не обращали внимания на посторонних. Я так простоял минут десять, краем глаза наблюдая за дверью с номером «308». Из двери никто не выходил.

В коридоре тем временем постоянно сновали рабочие. Из соседней с триста восьмой комнатой двери вышел человек в рабочей спецовке и, держа в руках банку с краской, направился по коридору.

Простояв еще минут пять, я понял, что ждать дальше бесполезно. Скорее всего киллер предусмотрел путь своего незаметного отхода.

Выйдя на улицу, я сразу направился в сквер. Адреналин таким мощным потоком поступал в кровь Дмитрия Дынина, что он не мог просто сидеть на лавочке и мерил небольшую аллею семимильными шагами туда и обратно. Завидев меня, он почти бегом бросился ко мне и метра за три спросил:

— Ну? Живой, что ли? Я уж думал, тебя в заложники взяли и надо ребят на подмогу вызывать.

Я посмотрел на часы. Встреча заняла один час двадцать минут.

— Рано еще подмогу! — заметил я. — Ты должен был ждать еще десять минут. Поехали ко мне, я все расскажу там… Но прежде хочу отыскать ближайший ларек… Очень хочется выпить…

Пока я покупал пиво в ларьке, Дынин позвонил Седому и сказал ему, чтобы он приезжал ко мне и захватил с собой папку с документами, о которой мы накануне условились в случае благоприятного исхода дела.

Через час мы втроем сидели у меня в квартире и пили пиво. Я уже пересказал обоим приятелям разговор с киллером. Мы прослушали монолог Бомберга на кассете. Наконец пленка кончилась.

— Да, ну и дела, — произнес Седой, на которого запись, похоже, произвела серьезное впечатление.

— Да уж, дела! — подтвердил Дынин. — Ну и сука этот твой Бомберг! Весь город думает, что его за идею убили как правдолюбца, а он, оказывается, бабки не поделил с вашим коммерческим директором…

— Или власть, — произнес я.

— Да какая там у журналиста власть?! — воскликнул Дынин.

— Немалая, четвертая по счету, — ответил Седой.

— Средства массовой информации — это немалая власть, — подтвердил я. — А где власть, там и деньги. Архив Бомбергу давал возможность решать многие вопросы без серьезных проблем. А иметь серьезное влияние на политику газеты — это стоящая цель. Кстати, Леонид, — обратился я к Седому, — позавчера ты мне рассказывал о тех средствах, которые поступают в газету.

— Ну?

— Каков приблизительно размер сумм? Особенно меня интересуют ставки за заказные статьи, за выгодное размещение рекламы.

— Откуда я знаю?! Я рядовой журналист и никогда не лез в эту бухгалтерию. К тому же я в этой газете недавно и вообще не имею привычки работать в одном и том же издании больше года…

— Тем не менее это надо выяснить и как можно скорее, — сказал я.

— Думаю, что это не так просто, — заметил Борисов. — Вряд ли ты можешь рассчитывать на особую откровенность Гармошкина в этом плане. Большинство сумм идут, как ты понимаешь, не через бухгалтерию.

— Ладно, посмотрим… А сейчас мне надо ехать на прием к Шелестюку.

— Ты что, на самом деле собрался отдать ему все эти документы? — спросил Дынин.

— Думаю, да. Оставлю себе лишь самое необходимое, на всякий случай… Уж больно мне не нравятся некоторые люди из окружения этого чиновника…

Через полчаса я уже входил в кабинет Шелестюка. Заместитель мэра расхаживал по комнате. Он явно нервничал. Завидев меня, он тут же спросил:

— Надеюсь, что все прошло нормально и вы получили то, что хотели?

— Да. Спасибо.

Я подошел к столу и положил на него толстую папку.

— Вы тоже получите то, что хотите. И хотя я делаю это с большой неохотой, но договор есть договор, и его надо выполнять, — сказал я.

Шелестюк быстрыми шагами подошел к столу и шустро пролистал документы.

— Это все?

— Да.

— Всегда приятно иметь дело с порядочными людьми, — сказал Шелестюк.

— У меня к вам последний вопрос, — Я сделал паузу. — Вы можете на него не отвечать. Но, ответив, вы мне очень поможете. Думаю, что как член попечительского совета газеты вы имеете больше информации, чем я. Меня интересует, как складывались взаимоотношения в руководстве газеты за последние несколько лет?

Шелестюк усмехнулся, глядя в окно.

— Должен вам сказать, что в руководстве этой газеты дела всегда шли негладко. Исключение составлял, может быть, первый этап, этап ее становления, когда она была не слишком большой и не слишком популярной. Тогда учредителями были несколько человек, в том числе и Бомберг. Потом наступил период, когда у газеты начались финансовые сложности и она была на грани закрытия. Тогда руководство обратилось к администрации города. Мы пошли на этот шаг, помогли финансово, организационно. Газета, в свою очередь, помогла нашему мэру снова переизбраться. Финансовое положение газеты стало стабильным, но с тех пор в руководстве начались дрязги. Лидерами газеты были, без всякого сомнения, Бомберг и бывший главный редактор Грищук, которые и определяли ее политику. Производственными делами занимался Кострюков, гуманитарными вопросами — Пыжиков. Но постепенно эти господа осознали, что стольким медведям в одной берлоге не ужиться. И началась серьезная борьба за единовластие.