Алексей Макеев - Жертва тайги

В голове приятно зашумело, словно от выпитого натощак стакана водки. После сытной вкусной трапезы Антону страсть как захотелось подымить, но размякшая, испорченная дождем заначка давно была выброшена, а хозяин, к великому сожалению, оказался некурящим.

Лембит, добродушно ухмыляясь, без суеты убрал со стола и лишь потом уселся напротив. Он положил одну на другую свои темные, почти черные от загара руки с толстыми набухшими венами и посмотрел на гостя открыто, словно приглашая его к разговору.

– В общем, плутанул я капитально, – первым прервал затянувшееся молчание Антон, решив не скрытничать перед хозяином.

В противном случае ни на какую ответную откровенность, как он понял с первых же минут их встречи, не стоило и рассчитывать.

– За корешком пошел, короче. Как обычно. По своим старым, сто раз исхоженным местам. Уже домой повернул, всего-то полдня пути до поселка оставалось, когда один мутноватый мужик мне по дороге подвернулся.

Лембит слушал, не перебивая, внимательно, но без малейших эмоций. По абсолютно разглаженному, неподвижному лицу совершенно невозможно было определить его отношение к истории, произошедшей с Антоном. Да и в его медленных светло-карих, почти бесцветных глазах тоже не читалось никакого интереса. Складывалось полное впечатление, что все, о чем говорил Антон, ему по барабану. Он слушает рассказ чужака просто так, без всякой надобности, из чистого приличия.

Антон закончил свое долгое повествование, не лишенное драматизма и почти откровенное. Он благоразумно не упомянул о панцуе, спрятанном в дупле, и обереге, найденном в пещере. Потом гость вопрошающе уставился на хозяина, надеясь услышать его комментарии, но через минуту понял, что ожидания его абсолютно напрасны. Никаких замечаний не последует.

«Ладно, – подумал он. – Если он никак не хочет реагировать на мои россказни, то и болт с ним. Его право. По крайней мере, я ему доходчиво объяснил, почему рядом с его заимкой оказался. Теперь бы только выяснить, где она находится».

– Слушай, Лембит, а в какую сторону мне до Кутузовки? – так и не дождавшись ни одного словечка от хозяина, спросил Антон. – Что-то я, извини, совсем с пути сбился.

– На северо-запад.

– Ага, понял. А далеко будет?

– Ну, если напрямик, то километров полтораста. А если вдоль Сукпая…

– Подожди-подожди… Как это Сукпая? Я что, к Сукпаю вышел?

– Ну да. Почти в верховья.

– Да ты что? – Антон обалдело уставился на него. – Да быть того не может! Нет, слушай, ты шутишь, что ли? Блин! Да как же я сюда попал? Это же просто нереально! Я что, полтораста километров за неполные трое суток отмахал? Ты гонишь, да? Признайся! – Он безуспешно поиграл в гляделки с хозяином, побледнел, отшатнулся и крепко провел рукою по лицу, словно сдирая с него налипшую паутину. – Что же теперь делать? Это же минимум неделю пластаться, а то и больше. Нет, ты, батя, слегка пошутил, да? – предательски дрогнувшим голосом спросил Антон.

Он все еще пытался проникнуть неотрывным взглядом под маску полнейшего пофигизма, натянутую на лицо Лембита, но все его потуги были тщетны. Оно по-прежнему оставалось совершенно бесстрастным, словно вырубленным из камня.

«Вот же сфинкс безмолвный! Как тут разберешь, врет он или нет? С другой стороны, зачем ему брехать-то? Какой резон?»

– Ладно, – сдаваясь, промычал Антон. – Пусть будет так. Умерла так умерла. И далеко от тебя до речки?

– Нет. За домом. Совсем близко.

– А моторка у тебя есть? Может, довезешь? Хотя бы до устья, а? Я расплачусь с тобой, ты не волнуйся. Как до поселка доберусь, так сразу же и рассчитаюсь. Даю слово.

– Моторка есть, но на ней сейчас через пороги не пройти. Вода уже неделю как на спад пошла. Только на бате [29] и пролезешь.

Мысленно представив себе, где он примерно находится, Антон содрогнулся.

«Это же глухомань жуткая! Да тут до людей пилить и пилить!»

Он содрогнулся, и было отчего. Плыть на тяжеленной, почти неуправляемой долбленке больше сотни километров, да не на веслах даже – на шесте, а где и волоком тащить ее по берегу, обходя бесконечные заломы и перекаты? Такого ведь и врагу не пожелаешь! Антон представил себе путь домой и покрылся холодной испариной.

«Нет. В одиночку это практически нереально. Значит, только пешком вдоль Сукпая. Полторы с лишним сотни километров с ледяными бродами через протоки! По скалам, через чащобу и бурелом!.. Да это просто чумовая перспективка! – Он аж задохнулся от картины, представшей перед глазами, но тут же сам себя и приструнил: – Ничего, парень. Только без мандража. Допилишь, если нужно. Не впервой».

– Дойдешь, – подтвердил Лембит, словно подслушав его недостойные мысли, поняв все зазорные душевные терзания. – Ты, как я вижу, малый крепкий. В тайге не новичок. – Вдруг он неожиданно расплылся в широкой добродушной улыбке и подмигнул гостю с хитрецой во взгляде: – Дойдешь, конечно. А куда ты денешься?

Немало вопросов к хозяину заимки крутилось у Антона на языке. Но он видел, что разговор совсем не идет, не клеится, и решил отложить его на утро.

«Может, он ко мне еще не пригляделся как следует, потому и скрытничает? Ничего. Помозгует втихаря, потом, глядишь, и оттает. Утро вечера мудренее».

Лембит притащил из сеней раскладушку, обшитую грубым зеленым брезентом, сам разобрал ее и поставил в дальний угол. Он расстелил на ней солдатский стеганый матрас и достал из шкафчика, встроенного в стену, подушку и белоснежное, добротно выглаженное постельное белье.

От удивления глаза Антона полезли из орбит.

«Это как же он тут гладить умудряется? У него что, электричество есть? – Но он заметил на припечке допотопный чугунный утюг, «работающий» на горячих углях, и съехидничал про себя: – Да, агрегат, конечно, супер. Ничего не попишешь, блин. Чухня удобства любит!»

Про «Хитачи», стоящий на полке, Антон в тот момент не подумал.

Он отключился вмиг, едва прикоснулся к подушке, но посреди ночи, мучимый очередным кошмаром, проснулся от собственного вскрика. Антон сдержал дыхание, прислушался, не разбудил ли хозяина? Но тот продолжал дрыхнуть как ни в чем не бывало, тихо и безмятежно посапывая во сне. Антон облегченно выпустил воздух из легких, закинул руки за голову и уставился в окно, через которое в темную комнату сочился мягкий серебристый лунный свет.

А если этот сфинкс доморощенный меня все-таки разводит? Он же здесь в одиночестве, наверное, давно от скуки мается. Вот и решил с чужаком поиграть маленько, зловредно пошутковать. Ладно, с утреца мы с этим разберемся.