Гелий Рябов - Мертвые мухи зла

После вечернего чаепития, когда Татьяна начала плотоядно стелить постель, спросил тусклым голосом:

- Скажи, любимая... А что тебе велели... Ну, следить за мной, прислушиваться? И докладывать, да? Кому ты докладываешь?

Она заморгала и налилась, будто свекла - та самая, которой все время подводила губы. Давясь проговорила:

- С чего... С чего ты взял?

- Ты время-то не тяни, - прищурился недобро, уже почуяв, что попал в точку - пусть и случайно. - Ты рожай, а то ведь поздно, никого вокруг, а у меня да-авно подозрение...

Всмотрелась, ойкнула, начала часто-часто глотать и сплевывать, потом стиснула виски пальцами с обгрызенными ногтями (это Ильюхин только сейчас заметил и от брезгливости смачно харкнул на пол и растер) и прошипела:

- Ладно. Юровский велел. Все, что во время, когда ты меня харишь, и все, что вообще услышу.

- Письменно?

- Я малограмотная. Он слушает и записывает.

- Ладно. Одевайся и пошли, - натянул бушлат, надел ботинки.

Она побелела и затряслась.

- Он... ты не знаешь... Он на все, на все способен! Он меня убьет! И тебя заодно.

- Не какай прежде времени, подруга...

До "Американской" было рукой подать, но идти туда Ильюхин не собирался.

- Юровский живет на Береговой улице, дом 6. Его теперь в "Американской" нету, он ушел домой в десять вечера и просил, если что, искать его на квартире. - Ильюхин врал уверенно и даже вдохновенно. Спрашивал себя - а что же ты задумал, парень? И отвечал с усмешечкой: а к чему подвели - то и задумал. Но если бы его спросили сейчас - что же на самом деле (в основе его решения) - ответил бы твердо: а как же? Она мне поперек, вот и все.

Видимо, только сейчас объединил постылость утех и опасность слежки. Все слилось в один сосуд и сплелось в один клубок. Но если совсем по-честному - более всего он боялся ее медвежьих объятий.

- Пойдем дворами, быстрее будет...

Она послушно кивнула и зашагала вприпрыжку, словно танцевала какой-то неведомый танец. Ильюхин знал, куда вел. Эти дворы были нежилыми, в окружающих домах располагались склады и конторы. Теперь же, по случаю революции, все опустело. Пропустив Татьяну вперед, он с размаху нанес ей удар в затылок рукояткой нагана. Она рухнула безмолвно. Оглядевшись и поняв, что свидетелей нет, Ильюхин спокойно вернулся домой. Слава богу, теперь можно вздохнуть...

На следующее утро - прежде, чем двинуть в "Американскую", решил переодеться. Наверное, то был подсознательный зов, знакомый каждому убийце: избавиться от всего, что видело и могло свидетельствовать. Или даже просто тяготить. В его случае было именно так...

Напялив мятую матросскую форму (привез с собой, родимую. Думал - как память, ан - нет...), направился на службу. Едва захлопнулась дверь парадного - увидел Юровского. Тот стоял на промежуточной лестничной площадке и был весь в черном: пиджак, рубашка, брюки и сапоги. Поманил пальцем и исчез на левом лестничном марше. У Ильюхина засосало под ложечкой, да ведь куда денешься...

Сдерживая дрожь и постаравшись придать лицу максимально спокойное и независимое выражение, вошел в кабинет и остановился на пороге:

- Звали, Яков Михайлович?

Юровский сидел за своим огромным письменным столом, сложив пальцы в замок и опустив локти на столешницу. Грозное зрелище. Ильюхину стоило большого труда выдержать этот библейский пронизывающий взгляд. Но глаз не отвел.

- Татьяну нашли с проломленной головой, - начал Юровский тихо. Удар - вполне очевидно - нанесен рукояткой нагана. Покажи...

- Чего... показать? - всамделишно сыграл в дурачка Ильюхин.

- Непонятливый... Покажи свой револьвер.

Вынул из кобуры, протянул. Припозднился ты, товарищ Яков... Все вымыто тщательно, с мылом. И рукоятка, и все детали - чтобы не было разницы. И смазан весь заново.

Яков повертел в пальцах так и сяк, нехорошо усмехнулся, встал:

- Следишь за оружием. Молодец.

- Я за оружием, вы - за мной... Но я не обижаюсь. Революция...

Пока Ильюхин убирал наган, Юровский негромко и без эмоций говорил:

- Татьяна - мой личный внутренний агент. Особо ценный, потому что всегда доставала известным способом самые-самые сведения. И я - прежде, нежели поручить тебе ответственнейшее в данной операции дело, роль, - я велел ей обаять тебя и все вызнать. Теперь она мертвая, а я до конца в тебе не уверен. Как быть?

- Вам решать...

- Ладно. А кому она, скажем, помешала?

- Ну... Не знаю... - начал соображать Ильюхин, стараясь как можно естественнее это "соображение" обнаружить. - У нее же знакомств на данной почве - тьма. Не замечали?

- Допустим. А как относился к ней ты? Ты ее любил?

- Скажете... Я ее харил - это она так называла... это. А для любви... Для нее, кроме кровати или стула...

В глазах Юровского мелькнуло ничем не прикрытое изумление.

- Ну, стул - он у нас на флоте первый станок для некоторых, - объяснил с усмешечкой. - Так вот: любовь - глубоко-глубоко. А стул... Он как бы и на поверхности. Согласны?

Юровский сузил глаза.

- А ты далеко не дурак. Ладно. Когда мы вручим тебе - как куриеру первое офицерское письмо, - ты обязан найти способ его передать Романовым, лучше - царю, самым что ни на есть естественным образом. Понял?

- Только возьмите в рассуждение, что я для этого должен предварительно войти в семью, так?

- Жениться, что ли? - ухмыльнулся Юровский и, мгновенно подавив веселье, закончил: - Входи, черт с тобою, ради дела мы пойдем на все и на все согласны.

Когда попрощался и уже стоял на пороге, Юровский спросил:

- Ты тогда о Кудлякове говорил... Что он?

- А ничего. Больше моментов не было. И вообще: может, он выполняет что-то? Помимо вас?

- Я и сам так думаю. Черт с ним. Эти офицеры при нем, опять же... Да ведь пока могут и пригодиться, что скажешь?

"Не дурак. Хотя и фотограф всего-навсего. Ну, там еще и фельдшер. А мыслит... А делает... Охранному отделению не приснится..."

- Я, Яков Михайлович, если что - проинформироваю. Я не без понятия, если изволили уже заметить.

- Изволил. Ступай.

В ДОН вошел беспрепятственно. Авдеев в кабинете сидел за письменным столом, под оленьей мордой с рогами и хлебал щи. Заметив Ильюхина, похвастался:

- Это ихний повар Харитонов изготовил... Объесться влоть до дриста, вот что я тебе скажу! Хочешь?

- Мне надо бы как-то к царишке... Придумай чего не то?

- А чё... В лучшем виде. У них там, естественно, наружный провод идет - как и везде. Он старый. Я им скажу, что ты электрик, прислан для обследования в рассуждении безопасности. Пожар, то-се... Пойдет?

Ушел, вернулся, кивнул: "Давай..." Пройдя анфиладой, Ильюхин оказался в столовой, постучал в двери княжон.

- Покой нам только снится... - донесся грустный голос. - Войдите.

- Я не к вам... - Постучал в двери Николая и Александры, не дожидаясь приглашения, вошел: - Электромонтер, проверить проводку.