Андрей Шляхов - Криминальные будни психиатра

— Могу догадаться, — улыбнулась Ирина.

— Нет! — Виталик вернул чашку на блюдце. — Не можете, потому что вряд ли вы бываете в таких местах! У нас как? Приперло — идешь в ближайшую бюджетную точку общепита и ешь то, что дают. И пьешь тоже…

— А вы носите с собой термос и бутерброды, — посоветовала Ирина.

Виталик снова продемонстрировал свое умение смеяться от души. Савелий отметил, что на этот раз Ирина не вздрогнула — привыкает понемногу. И ананасовые дольки пришлись ей по душе. Точно, все кто следит за весом, любят ананасы, ибо бытует мнение, что они помогают сжиганию лишнего жира. И нелишнего вроде бы тоже. В диетологии Савелий был слаб, нельзя же, в конце концов, объять необъятное. В чем-то хорошо разбираешься, в чем-то не очень.

— Рассказывай дальше, — попросил Савелий, как только брат закончил смеяться. — А то я вот-вот умру от нетерпения…

— Да вы ж все знаете! — возразил Виталик.

— Мы знаем только итог, без подробностей.

— В подробностях весь смак. — Согласился Виталий и вернулся к рассказу о том, как он вытягивал Кулинара «за ушко, да на солнышко»: — Итак, сижу я и думаю — с кого бы начать, да так, чтобы не наломать дров раньше времени. А то выбросит книгу или, скажем, сожжет ее — и окажемся мы у разбитого корыта. С другой стороны, Савелий меня озадачил…

— Мне казалось, что он должен попытаться свалить вину на кого-то из сотрудников, — сказал Ирине Савелий.

— Книгу подкинуть? — догадалась она.

— Не только. Подкинуть и инсценировать самоубийство. Скорее всего самоповешение или отравление. Как вариант — выход в окно.

— Ну, не харакири же! — хмыкнул Виталик. — Не в Японии живем!

По его улыбке и выражению общего довольства на раскрасневшемся лице было ясно, что Виталика в Японию не тянет, ему и дома хорошо.

— Иначе бы он выбросил книгу после шестого убийства, — продолжал Савелий. — Седьмое могло оказаться очень опасным, да и круг подозреваемых резко сузился, потому что после шестого убийства решили уволиться даже те, кто пока держался. Логичнее и безопаснее было бы избавиться от книги, но он при всей своей осторожности хранил ее. Значит — собирался использовать. Короткий миг прозрения, ужас, самоубийство.

— И я даже представляю, кого бы он «самоубил», — добавил Виталик. — Главного инженера.

— Я тоже так думаю, — поддержал Савелий.

— А я ведь Акопыча подозревала, — сказала Ирина.

— Помню-помню! — хохотнул Виталик. — Когда накрылась версия с Хотиным, Савелий в качестве утешения подсунул мне главного инженера. Самая подходящая, надо сказать, кандидатура. У Савелия вообще-то голова хорошо соображает, не хуже, чем у меня.

— Давайте пить кофе, пока он не остыл! — призвал Савелий, пропуская сомнительный комплимент мимо ушей. — Объявляю кофейную паузу.

Кофейная пауза продлилась недолго, потому что Виталику не терпелось выговориться, то есть рассказать о том, какой он умный.

— Соседи — не вариант, потому что ничего нового они не скажут. Друзья-подруги? Долго устанавливать, не факт, что расскажут правду, факт, что сразу же сообщат фигуранту о разговоре. Я сделал ход конем — отыскал первую учительницу Кирилла Высоцкого и его классную руководительницу с пятого по одиннадцатый класс.

Виталик умолк и обвел собеседников торжествующим взглядом.

— Умно, — лаконично оценил Савелий.

— И обе, практически одними и теми же словами, рассказали, что отношения у Кирилла с отцом были очень натянутыми. Отец никогда им не интересовался, не приходил в школу ни на собрания, ни на праздники, даже на последний звонок не пришел. Классный руководитель вспомнила, как однажды Кирилл сказал, что отец у него не родной. Врезались ей в память эти слова.

— А в школе знали о том, что Кирилла убили? — спросил Савелий.

— Естественно! По социальным сетям новости распространяются мгновенно. А учительница из началки припомнила сочинение на тему «Моя семья», которое Кирилл написал в четвертом классе. Оно начиналось со слов: «Лучше бы папа куда-нибудь уехал».

— Столько лет прошло — и так все помнить? — то ли удивилась, то ли восхитилась Ирина.

— Во-первых, профессиональная память. — Виталик снисходительно улыбнулся, давая понять, что и у него память не хуже. — Во-вторых, учительница читала это сочинение на городской конференции и написала по теме статью в журнал «Воспитание школьников», разумеется, не называя имен. Журнал мне, разумеется, не отдали — семейная реликвия, как-никак, но ксерокопию страниц со статьей подарили. Ничего особенного — банальные ахи-охи на тему воспитания подрастающего поколения. Но не будь этой статьи, она бы про сочинение Кирилла и не вспомнила бы. А классрук очень удивилась, когда услышала от Кирилла, что отец ему не родной, и решила после родительского собрания побеседовать с его матерью. Ну, типа, обратите внимание и так далее. А мать Кирилла ее натурально отшила. В резкой, чуть ли не грубой форме. Нечего, мол, лезть не в свое дело, преподавайте свою историю и не придавайте значения тому, что ученики могут ляпнуть. Классрук расстроилась, обиделась и потому запомнила этот случай. «Мало, — говорит, — кто из родителей позволял себе разговаривать со мной таким тоном».

— В каком классе это было? — спросил Савелий.

— В десятом или в одиннадцатом, в самом начале учебного года, — ответил Виталий. — Я, как вы понимаете, сразу же сделал выводы и отправился прямиком…

— К жене Олега Михайловича? — предположила Ирина.

— Нет! — улыбнулся Виталик. — В районную поликлинику по месту жительства Высоцких. Но оказалось, что Высоцкие, как и положено представителям среднего класса, в районную поликлинику носа не кажут, лечатся в платных клиниках. Наводить справки у Высоцкого было нельзя — хитрый он, мог бы догадаться, с чего вдруг такой интерес к тому, где он наблюдается, прочесывать всю платную медицину — это как иголку в стоге сена искать, поэтому из поликлиники я поехал в военкомат. Там сейчас всех «распогонили», одни штатские. И что примечательно, учет ведется не на компах, а в старой доброй бумажной форме — папочка, в папочке личное дело. Сведения, конечно, по запросу, а запрос будет идти две недели, но я показал удостоверение, объяснил, как мог, ситуацию, и мне пошли навстречу — сообщили группу крови Олега Михайловича и Кирилла. Оказалось, что у папы — третья группа, а у сына — вторая. Осталась только мама, но с ней было проще всего, потому что мы знали, где она наблюдается. В день убийства Кирилла она была в медицинском центре у кардиолога и невропатолога. Так название центра и его адрес попали в дело. Удачное совпадение. Иногда должно хоть чуть-чуть везти!

Савелий вспомнил так кстати попавшегося ему на глаза доцента Щукина.