Оксана Обухова - Немного страха в холодной воде

«Ишь! Моду взяли — стариков в лесу пугать! — (О том, что парни никакой старушки в малиннике в глаза не видели, естественно, забыла. Припоминала только униженное ползание по кустам, прыжок в канаву, узкий желоб водостока… Гневом равновесие душевное восстанавливала — это уж, господа, у кого как получается, кто как привык…) — Ну я вам покажу, вы у меня попляшите, я вам пропишу по первое число!»

Разозленная и дивно чистая, надела Надежда Прохоровна самое нарядное платье, ажурные носочки, шляпку, мазнула по губам помадой и при полном параде вышла в огород:

— Матрена. Я в Красное Знамя. Как думаешь, Карпыч подбросит?

— Завтра, может, и подбросит, — задумчиво проговорила Мотя. — А нынче он в райцентр подался, какую-то справку в собесе выколачивать. Заходил предупредить, когда ты за зверобоем отправилась…

— Ну надо же… — пробормотала баба Надя и в первую очередь подумала совсем не о цели визита в ближайший поселок, а об ажурных беленьких носочках, которые через триста метров пыли наглотаются и в серые тряпочки превратятся, а жаль. Хотелось бы явиться в поселковое отделение милиции при всем столичном параде, в чистоте и свежести, так сказать, как истинная знаменитость. Карпыч бы об этом обязательно не преминул покудахтать — сделал бы рекламу в лучшем виде…

Пожевав губами, Надежда Прохоровна опустилась на лавочку в тенечке, сняла носки и снова натянула босоножки — их от пыли можно и лопушком перед крыльцом милиции протереть, коли запачкаются. Носочки прибрала в светленькую городскую сумочку и кивнула невестке:

— Пешком пойду, Матрена. — Золовка оглядывала ее очень странным взглядом, и баба Надя решила немного объясниться. Соврать маленько то есть. — Хочу в сельмаг наведаться. Колбаски свежей прикупить, сырку, хлебца мягкого…

— Так есть, — не скрывая недоумения, подняла вверх остренькие плечи Матрена. — Полный холодильник набит.

— Ну надо мне, Мотя, надо! — почти крикнула Надежда Прохоровна и про себя решила так — следует в поселке Матрене гостинец купить. Для отмазки. Утюг, например, а то пользуется тяжеленным доисторическим чудовищем с обмотанным изолентой проводом. Так и до пожара недалеко… Увидит Матрена утюг, подумает — сюрприз готовила родственница, смущать не хотела, а то бы обязательно от подарка отказываться начала…

Надежда Прохоровна пристально поглядела на золовку… Навряд ли. Навряд ли удастся провести Матрену, но делать нечего, утюг хоть каким-то объяснением будет. Пробормотала: «Я быстро, Мотя, туда и обратно». Получила рекомендацию: «Задерживаться будешь, позвони». И ходко поковыляла к калитке: колени содранные гудели — просто жуть! На каждое прикосновение подола зудом отзывались!

Но валяться на диване и лелеять свои болячки Надежда Прохоровна не умела. Натура не та. Отродясь Надежда Губкина перед трудностями в виде двух километров по жаре не пасовала — в сумочке лежали бинт и скляночка с перекисью водорода, а это все, что слегка раненой старушке надо. Воодушевленная собственной стойкостью, Надежда Прохоровна без проблем проскочила пятисотметровый отрезок дороги через парамоновские поля, добралась до леска, по которому Синявка протекала, и там уселась на пенечке — отдышаться. На парамоновские прелести с опушки глянуть.

Красота! Не такая, как в сосновом бору, тут больше перепутанные кусты вдоль дороги встали, но тоже есть на что поглядеть: по полю бабочки порхают, деревня вся как на ладошке, пичужки по кустам шуршат…

Красота!

Еще бы не было так жарко. И мысли бы злокозненные душу не смущали.

Совсем не так мечталась бабе Наде в Москве эта поездка. В мечтах она представляла себя крутой помощницей на огороде, как несгибаемо будет окучивать картошку и сорняки полоть…

В реальности же сидит на пне в шляпке и готовит вступительную речь для поселковой милиции. Жаловаться на участкового Андрюху, разумеется, не станет — пусть селяне сами между собой разбираются. А вот попросить милиционеров проверить документы у парней в лесу и заодно узнать, что новенького в расследовании убийства Мухина появилось — это дело. Андрюша-олух даже на простейший вопрос «Почему Федька в рабочее время дома отирался?» ответить не пожелал.

Надежда Прохоровна встала с пня, отряхнула сзади платье и ходко отправилась дальше по почти заросшим автомобильным колеям до неширокого моста через Синявку.

Лес обступал дорогу прогретой душной стеной, колеи бугрились в местах подсохших луж, босоножки на влажных ступнях то и дело подворачивались на подлых бугорках — совсем неприветливой стала короткая дорога на Парамоново.

Шляпка еще эта — футы-нуты! — на глаза сползает. Вырядилась, дурища городская! Еще бы очки от солнца на нос нацепила! Ползи теперь, ремешками босоножек за сухостой цепляйся…

Когда через Синявку по полуразрушенному мосту пробиралась, чуть сумочку в реку не уронила. Щели в том мосту — Андрюха-участковый пролетит, пуговицей не зацепится!

Совсем разучилась баба Надя жару переносить. От каждого шага по разбитой дороге настроение начинало портиться, философский настрой неумолимо исчезал. Зато во множестве появлялись мухи и слепни.

Зачем пошла пешком?! Неужто не могла Фельдмаршала дождаться и с удобством на «запорожце» к отделению подкатить?!

…Метров через восемьсот лесистый участок закончился, колеи пошли по полю, за которым виднелся поселок. С открытого участка дул жаркий, но ощутимый ветерок, Надежда Прохоровна сказала себе — полкилометра, Надя, осталось, и добавила ходу.

На главной площади поселка шла вялая торговля сельхозпродуктами. Три бабушки разложили на прилавке возле продмага пупырчатые огурчики, баночки с медом и сметаной, пучки зелени и кабачки. Надежда Прохоровна устало проплелась мимо торговок, перешла площадь и поднялась на крыльцо отделения милиции.

Закрыто.

Точнее сказать — заперто. На двери с облупившейся голубой краской висел внушительный амбарный замок. Надежда Прохоровна зачем-то подергала дверную ручку — всякие чудеса случаются, бывает, висит замок, а на самом деле без толку болтается…

Но не в этом случае. Дверь отделения поселковой милиции была закрыта на совесть.

Надежда Прохоровна посновала по крыльцу, заслонив глаза ладошкой, поглядела в окно… За ним стоял обычный письменный стол, на лавке в узенькой клетке «обезьяннике» во всю длину растянулся патлатый мужик в коротких оборванных портках и одном тапке. Мужик крепко спал без всякого надзора власти.

Надежда Прохоровна спустилась с крыльца, подошла к бабушкам, расцветшим всеми красками любопытства и, поздоровавшись, спросила:

— Надолго там закрыто?

— А кто ж его знает, — словоохотливо поддержала разговор ее ровесница в пестром платочке. — Коляня минуты три назад пробёг… Небось домой обедать поскакал. Михалыч, поди, тоже дома. Щи гоняет.