Светлана Оплачко - Камни в холодной воде

— Я не вернусь.

Слова упали в душу Лии словно тяжёлые капли дождя, которые, яростно пробивая воду, смешиваются с ней, оставляя на гладкой поверхности расходящиеся круги. Застыв на месте и чувствуя, как учащается биение её сердца, Лазарева не могла поверить, что это происходит с ней. Она подняла глаза и встретилась взглядом с Вадимом Борисовичем, который внимательно смотрел на неё, стоя вполоборота.

— Но как же так? — Лия чувствовала, как смятение поглощает её. — Закончится лето, и вы вернётесь в университет…

— Я не вернусь, — спокойно, с лёгкой грустной улыбкой ответил Ильинский, перешагивая порог смежной с аудиторией кафедры. Послышался звук включаемого чайника, а затем — шум закипания воды.

Эти простые привычные звуки вывели Лию из ступора, в котором она находилась, осознавая сказанное Ильинским. Он не вернётся. Это было словно похоронный звон, крушение привычной жизни, привычного течения событий.

Лия знала, что грядущие в университете сокращения коснутся и её научного руководителя: в прошлом году Ильинскому исполнилось пятьдесят восемь лет, пенсионный возраст был не за горами, и она уже морально приготовилась к тому, что как только она закончит специалитет и отправится в свободное плавание, уйдёт и он. По мнению Лии, это было даже в некоторой степени красиво — покинуть университет одновременно с любимым преподавателем.

Но теперь все эти красота и символичность были безжалостно разрушены суровой реальностью, которая говорила устами Ильинского — последний год Лие придётся доучиваться в одиночестве. Это было горько и больно, она почувствовала, как в груди разливается холодное отчаяние, но её глаза оставались сухи. Плакать перед научным руководителем она не собиралась.

Щёлкнул, выключаясь, чайник, и Лия, встрепенувшись, сделала шаг, заходя на кафедру. Она не совсем понимала, что делает, ей казалось, словно она стала легче и может говорить, что захочет.

Ильинский тем временем, как будто не замечая стоящую рядом с ним Лию, сосредоточено наливал себе в кружку заварку из маленького чайничка. Лия заметила, какая тёмная и наверняка терпкая заварка уже была в кружке, но любивший крепкий чай Ильинский продолжал держать чайничек в руке, наполняя кружку. Когда места в посуде уже почти не осталось, он поставил заварник и плеснул в тёмную жидкость кипятка. Кружка переполнилась, и чай полился через край прозрачными маленькими потоками, над которыми, кружась, вился лёгкий пар.

— Вы пролили чай, — зачем-то пояснила очевидное Лия, не отрывая взгляда тёмных глаз от такого же тёмного напитка в кружке.

— Я знаю, — коротко, с лёгким нажимом ответил Ильинский, беря в руку мокрую кружку и делая большой глоток, не обращая внимания на температуру чая.

— Вы бы хоть кружку поменяли, — снова, не зная, зачем, произнесла Лия, продолжая стоять на прежнем месте и рассеянно перебирать в пальцах край блузки.

Ей невыносимо хотелось говорить. Просто говорить с Ильинским, слушать его глухой негромкий голос, который приятно наполнял собой всё то пространство, что разделяло его и Лию. Хотелось наблюдать за движениями его красивых рук с аккуратными длинными пальцами, касались ли они кнопок клавиатуры, опытных образцов для исследований или же просто отбрасывали назад неровные пряди отросших волос пепельного цвета.

Вспоминая всё то, что так нравилось ей в научном руководителе, Лия неровно вздохнула. Этот вздох, должно быть, вышел очень уж жалобным и нервным, потому как Ильинский, сделав ещё глоток чая, обернулся к ней. Взгляд его светло-голубых глаз, смотревших на Лию из-под густых бровей, выражал понимание и сочувствие.

— Что вздыхаешь? — он говорил довольно небрежно, с ноткой юмора, но Лии казалось, что всё это лишь прикрытие для истинных эмоций. — Университет без меня не рухнет.

— Мне не нужен такой университет, — запальчиво произнесла Лия, выпрямляя спину и расправляя плечи. — Что же мы будем делать без вас?

«Что я буду делать без вас?»

— Я ещё не умер, — тряхнув головой, отчего пряди волос упали на лоб, усмехнулся Ильинский. — А ты говоришь так, словно меня уже присыпали землёй. — Не дождётесь, говорил его взгляд. — Станешь моей преемницей в этом дурдоме.

— Значит, вы передадите мне силу притягивать к себе животных и пить спирт, не пьянея? — попыталась пошутить Лия, но вышло из рук вон плохо. Она была слишком удручена, чтобы веселиться.

Ильинский, похоже, тоже не чувствовал в себе сил радоваться. Поставив на застеленный клеёнкой столик кружку с недопитым чаем, он рассеянно запустил руку в карман пиджака. Лия знала, что в этом кармане он держит пачку сигарет, одну из которых сейчас и достанет. И действительно, когда Ильинский извлёк руку из кармана, в ней была сигарета, которую он несколько раз покрутил в пальцах. Заметив устремлённый на сигарету взгляд Лии, он, чуть улыбнувшись, спросил:

— Сначала запретила мне много пить, а теперь что — запретишь курить? Заметь, это всё, что мне осталось.

— Вы всегда можете удариться в религию, — заметила Лия. — И вообще… Когда вы собирались мне об этом сказать? — выпалила она. — Что уходите. Или я, как всегда, узнала бы всё последней?

— Сегодня, — невозмутимо ответил Ильинский.

— И обязательно надо было устраивать сцену? — вопросительно изогнула бровь Лазарева. — При всех.

— При ком при всех, Лия? — улыбнулся, опираясь о дверной косяк и продолжая вертеть в пальцах сигарету, мужчина. — На кафедре мы одни.

Лия повернула голову, желая посмотреть, не издевается ли над ней Ильинский, но в аудитории действительно никого не было. Два инженера кафедры и Анна Максимовна — преподавательница, вместе с однокурсником Лии Андреем, который и сообщил ей об увольнении Вадима, куда-то испарились, словно чувствуя, что им сейчас здесь не место.

— Я думала, что вы уйдёте через год, — немного помолчав, печально проговорила Лия. — Что спокойно доработаете и уйдёте.

— Ты почти угадала, — ответил Ильинский, внимательно глядя на неё. — В конце учебного года. Этого.

— Всё это очень и очень грустно, — вздохнула Лия.

Ильинский на это ничего не ответил, лишь продолжал стоять и смотреть на неё. От его пристального взгляда Лие стало немного не по себе. Она отвела глаза и, уставившись на чучело совы, висевшее на стене, подумала, что раз Ильинский уходит, то свою последнюю летнюю практику она полностью проведёт с ним. И пусть дождь будет лить как из ведра, пусть все остальные уедут в тепло, она не оставит своего научного руководителя до самого сентября.

«Это будет что-то вроде прощального подарка», — подумала Лия, и вдруг ей захотелось обнять Ильинского.