Светлана Оплачко - Камни в холодной воде

Она уже достала из сумки расчёску и подняла руку, но коснуться волос не успела — тёплая, даже горячая рука Ильинского мягко, но настойчиво перехватила её запястье. Он нежно провёл кончиками пальцев по её ладони, и рука Лии сама собой разжалась, выпуская расчёску, которую тут же перехватил Ильинский.

Осторожно, легко касаясь её волос пальцами, Ильинский начал расчёсывать непослушные каштановые пряди Лии, которые неприхотливой волной струились по спине. Она чувствовала тёплые прикосновения к шее и открытым плечам, когда Ильинский перебирал её волосы, проводя по ним расчёской, отчего они начинали пушиться и испускать крохотные искорки.

По всему телу Лии проходила невольная дрожь, когда он дольше, чем надо, задерживался ладонями на покрывшейся мурашками коже. Она почувствовала, как вспыхнули её щёки, и прикрыла глаза, чтобы не видеть своего смущённого покрасневшего лица, которое было чуть тронуто ранним весенним загаром и покрыто, как и шея, россыпью веснушек.

Ильинский закончил, наконец, расчёсывать её волосы и положил гребешок на стол — Лия услышала, как деревянная расчёска едва слышно стукнулась о столешницу. Пару мгновений Ильинский продолжал стоять позади неё, а через один удар сердца она почувствовала, как что-то тонкое и прохладное ложится на её открытую шею и ключицы.

— Посмотри в зеркало, — тихо, чтобы его услышала только она, произнёс Ильинский, касаясь кончиками пальцев тонких вьющихся волосков на шее Лии. — Открой глаза, Лазарева! — Она уловила, как он едва слышно усмехнулся.

Глубоко вздохнув, продолжая ощущать прохладу, Лия открыла глаза. На её шее, спускаясь плавным полукругом чуть ниже, висела, придерживаемая чуткими пальцами Ильинского, тонкая золотая цепочка с витым плетением. Украшение едва заметно блестело, отражая рассеянный свет включенных на кафедре ламп.

— Вадим Борисович, не стоило… — Она была смущена и не знала, что сказать, всё происходящее казалось сном, из которого должен быть какой-то выход. — Я даже не приготовила вам подарок… — Лия запнулась, глубоко вздохнув.

К горлу подкатил предательский комок, а глаза защипало. Лазарева закусила губу и на мгновение прикрыла глаза.

— Ты уже сделала свой подарок, — улыбнулся Ильинский, убрав с шеи Лии пушистые пряди и застегнув с едва слышным щелчком замок цепочки. — Столько внимания я не получал ни от кого.

— Вы ни от кого и не требовали столько внимания, — улыбнулась, постаравшись заглушить невысказанную боль, Лия. — Не могу поверить, что уже всё, — слова вырвались помимо её воли, Лие показалось, что внутри у неё что-то оборвалось, — неужели с теми бумагами ничего не вышло? — она резко развернулась, отчего подол её платья, взлетев, задел ноги Ильинского.

Оказавшись лицом к лицу с Ильинским, Лия хотела было обнять его, по телу даже прошёл уже импульс, подчинившись которому, она подняла было руки, но в этот момент он плавно перехватил её ладони. Несколько мгновений он держал их в своих внезапно ставших прохладными пальцах, а затем быстро выпустил одну руку Лии, пошарил в кармане пиджака и, вытащив что-то оттуда, быстро положил тёплый металлический предмет в ладонь Лии, сомкнув на нём её расслабленные пальцы. Почувствовав приятную тёплую тяжесть, Лия сжала ладонь, а затем, когда Ильинский отпустил её руку и отступил назад, раскрыла пальцы.

На её ладони лежал серебряный ключ, явно старинной работы, украшенный изящными причудливыми рисунками.

— Это же не то, о чём я думаю? — она, наклонив голову, внимательно посмотрела на Ильинского, который, облокотившись о дверной проём и засунув руки в карманы пиджака, стоял и смотрел на Лию.

— Он сделан на заказ, — произнёс Ильинский, по привычке тряхнув головой, желая отбросить с лица пряди волос, которые недавно подстриг. — Ты же любишь творчество Лавкрафта? Всех подсадила на свою дурацкую Страну Снов, теперь все зовут стационар только так, — уголок его рта дёрнулся вниз, как будто он жалел о тех временах, когда рядом с ним не было ни Лазаревой, ни её Страны Снов.

Лия знала, что это не так.

Она стояла, продолжая держать на раскрытой ладони серебряный ключ, как вдруг почувствовала, что её горло сдавило рыданиями, а глаза наполнились слезами. Она порывисто вздохнула и крепко сомкнула пальцы на ключе. Лия до боли закусила губу, почувствовав во рту солоноватый привкус крови. Пелена застилала глаза, и она сморгнула выступившие слёзы, на мгновение крепко зажмурив глаза.

Слезинка повисла на кончиках ресниц, а затем упала вниз, прокатившись по щеке, оставляя влажный след на тонком слое пудры. Лия подняла было свободную руку, чтобы вытереть слёзы, но в этот момент почувствовала нежное прикосновение к лицу. Пальцы Ильинского легко провели по самому краю её длинных ресниц, собирая слезинки и крошку туши, которая оставила на его коже чёрный смазанный след, будто от взмаха крыла крошечной птицы.

Лия, порывисто вздохнув, открыла глаза. Прямо перед ней стоял Ильинский, взгляд которого смешивал в себе такую усталость и душевную боль с проблесками внутреннего огня, что чувства Лии разом показались ей детскими и несерьёзными.

— Лия Лазарева, — голос Ильинского вдруг сделался глухим. — Я уже говорил тебе, что будь я моложе, женился бы на тебе. Так вот, — он запнулся и на секунду прикрыл глаза; Лие показалось, что на кончиках его ресниц блеснули влажные капли, — моложе я, увы, не стану.

Ильинский рассеяно провёл тыльной стороной ладони по щеке Лии, задержался пальцами на вьющихся волосах, чуть сжав прядь, а затем отступил.

Он подошёл к шкафу, вытащил из него лёгкую весеннюю куртку, набросил её на плечи и, надев на голову чёрную кепку, произнёс:

— Ключ я дал тебе не просто так, — он строго посмотрел на расстроенную Лию, которая, вся красная, с уже начавшими высыхать слезами, так и стояла рядом с зеркалом. — Он открывает шкатулку, — он указал рукой на стоявшую на столе коробку, которую Лия сначала даже не заметила. — Что в ней — не скажу.

Ничего тебе не скажу.

С этими словами он повесил на крючок в стене ключи от кафедры, с резким звуком, разорвавшим тишину и заставившим Лию вздрогнуть, застегнул замок на куртке, переложил сигареты из кармана пиджака в карман куртки и, не оборачиваясь, вышел из аудитории.

Лия осталась одна.

Ещё не затихли в коридоре шаги Ильинского, а Лия уже понимала, что ничто, абсолютно ничто в её жизни не будет уже прежним. Она подняла взгляд и посмотрела на часы — было три минуты шестого. Последний рабочий день Ильинского закончился в тот момент, когда он переступил порог кафедры.

Лия с тихим вздохом опустилась на мягкое кресло, которое немного просело под её весом — его опора давно была сломана, и не мешало бы её закрепить, но всем, как и всегда, было не до этого. Она рассеяно оттолкнулась ногой от пола и сделала полоборота на кресле, оказавшись прямо напротив коробки, на которую указал Ильинский.