Сергей Рокотов - Конец авантюристки

Поиски Полещука в Москве не дали никакого результата. Его родители о нем ничего не знали и встретили Николаева довольно агрессивно. Так же неласково приняла его в Ясенево и мать Лены Вера Георгиевна.

- У меня давно уже пропала дочь, - сказала она. - Уже шесть лет назад. Ее украл у меня этот маменькин сынок Кирюша. После того, как она вышла за него замуж, она фактически перестал быть моей дочерью. Она стала чужим холодным человеком. Я её не узнавала. Я побывала в роли бедной родственницы на их шикарной свадьбе, потом мы иногда встречались. Когда Кирилл работал преподавателем в институте, в Лене ещё было что-то человеческое. Но после того, как он стал, так называемым, бизнесменом, к ней стало невозможно подойти. Холодная высокомерная дама... Мне даже трудно было представить, что это моя дочь Леночка, которую я растила одна, лечила от детских болезней, водила в школу, на музыку, на фигурное катание. Я как-то попросила у неё взаймы, она дала. Но с каким видом, видели бы вы! Я после этого никогда больше не просила у нее, хотя они, видимо, получали в день значительно больше, чем я в месяц... А что касается дела... Появится здесь - сообщу... Но не верю, что она замешана в преступлении...

...Недоверие Николаева к Кириллу Воропаеву возникло практически сразу - при первом знакомстве в Новогоднюю ночь. Все его поведение казалось совершенно неестественным. Потом его утреннее исчезновение, появление с Викой, какие-то загадочные разговоры о том, что он не может сказать, откуда взял деньги на выкуп Вики. А теперь страшная смерть Мити Мызина и Саши Юркова. Откуда мог знать этих людей Полещук? Зато Кирилл мог быть отлично знаком с сыном их старой домработницы... И как только мать догадалась о доме в Жучках, так... Сразу появился на горизонте Полещук, а потом... два трупа. Подстроено лихо, но топорно. Но где же, однако, Полещук? А, может быть, тоже?

Он решил поподробнее поговорить с Ниной Владимировной, вызвав её к себе в Управление.

- И как же собирается Кирилл жить дальше? - спросил Николаев.

- Он собирается продать квартиру, - неожиданно резко заявила она. - У нас есть ещё одна квартира, плюс дача, в которой можно жить круглый год. Мы с мужем работаем и получаем очень неплохие деньги. А насколько вы могли заметить, будучи у нас на Тверской, у нас очень дорогая квартира. На такие деньги можно жить долго и безбедно... Согласны, Павел Николаевич?

Николаев понял, что слишком резко начал. Ему стало досадно на свою неловкость.

- А в последние дни Кирилл постоянно был дома? - вдруг произнес Николаев и подумал, что опять совершил ошибку.

- Постоянно дома, - с каким-то остервенением ответила Нина Владимировна, вспомнив свои странные мысли на даче, вспомнив пустые бессмысленные глаза Кирилла, когда она напомнила ему про Митю. А в это время Николаев решил сыграть ва-банк.

- Меня интересует утро того дня, когда вы позвонили мне. Был он утром дома?

- Был. Он все утро был дома. Он встал и пошел возиться с машиной. А потом мы стали звонить вам. А что такого особенного в этом утре?

Николаев внимательно поглядел в глаза Нине Владимировне и медленно произнес:

- Особенность одна. Вернее две - тем самым утром в Медведкове тяжелым предметом по голове был убит Дмитрий Мызин, сын вашей покойной домработницы Клавы.

Нина Владимировна побелела как смерть. Глаза её округлились, пальцы задрожали. Николаев протянул ей стакан воды. Пить она не стала, сжала руки в кулаки и встряхнула волосами.

- И это ещё не все. Тем же утром на пустыре около станции Лосиноостровской был убит, и тоже тяжелым предметом по голове друг Дмитрия Мызина Александр Юрков. Именно в доме отца Юркова Ивана Ивановича в ночь с тридцать первого на первое прятали Лену и Вику. Вот такова вторая особенность этого утра, Нина Владимировна...

Она глядела куда-то в одну точку, поглощенная какой-то своей глубокой мыслью.

День этот, тринадцатого февраля 1993 года оказался не самым удачным для Павла Николаевича Николаева. Ночью тяжело заболела Тамара, и под утро её с воспалением легких отправили в больницу. Николаев провел практически бессонную ночь, ему предстоял тяжелый рабочий день, как назло насыщенный делами до предела. На нем с декабря висело дело об ограблении сбербанков и обменных пунктов, преступники исчезли бесследно. А на днях в деле совершенно неожиданно появился просвет. Причем, случай настолько необычный, что никто ничего понять не мог. В милицию позвонил неизвестный и сообщил, что на окраине Москвы лежит труп известного вора Григория Варнавского по кличке Варнак. Варнака убили на его глазах. Кто именно убил, он говорить отказывается. Около трупа валяется кейс с пятьюдесятью тысячами долларов. Неизвестный также сообщил адрес квартиры, которую снимал Варнак. Группа немедленно прибыла на место. Все оказалось точно так, как сказал звонивший. При обыске квартиры Варнака там нашли более трехсот тысяч долларов. Почему неизвестный не взял кейс с деньгами, никто понять не мог, как ни ломали голову. Сразу же возникла версия, что именно Варнак и был одним из участников ограблений банков и обменных пунктов валюты. И сегодня необходимо было допросить свидетелей по этому делу, сверять номера банкнот, проводить опознание Варнака. А дома оставались пятнадцатилетняя Вера и тринадцатилетний Коля, который в последнее время все больше и больше беспокоил отца.

А ведь ещё надо было поехать в больницу к Тамаре. Словом, день намечался, мягко говоря, боевой. Как все это можно вместить в один день, ответить на этот вопрос можно будет только поздним вечером. На час дня было назначено опознание трупа Варнавского, и сотрудники банков и обменных пунктов, ограбленных в декабре, были вызваны в морг. Вторая половина дня будет насыщена до предела. А вот теперь образовывался полуторачасовой перерыв.

Вдохновленный идеей, Павел Николаевич решил ещё раз поехать к матери Лены Воропаевой и поговорить с ней. Он вспомнил, что она говорила ему, что по вторникам она идет на работу в школу к часу дня.

Погода в тот день была пасмурная, вьюжная, чисто февральская. Дороги так замело, что подъехать на машине к подъезду Веры Георгиевны оказалось невозможно. Николаев велел водителю припарковаться на улице, а сам пошел пешком. Ветер яростно дул ему в лицо, хлопья мокрого снега залепляли ему глаза. Навстречу ему шел какой-то человек в сером, мышиного цвета пальто и весьма потертой ушанке. Лицо его показалось Николаеву знакомым, но он никак не мог сообразить, где он этого человека видел. "Профессиональная привычка", - подумал Николаев. - "Всех я где-то когда-то видел."

Он обернулся. Мужчина, сутулясь, пробежал к автобусной остановке. Он был довольно высок. Почти сразу же на его счастье подошел автобус, и он сел в него.