Светлана Алешина - Странница в ночи

— Архив ТГУ.

— Людка, ты мне так нужна, не можешь себе представить, — заявила я, не размениваясь на раскланивания, расшаркивания и восклицания: «Сколько лет, как я скучала, вышла ли ты замуж…»

— Приезжай, — была столь же лаконичной моя подруга.

— Ты будешь на месте?

— До пяти, — пояснила Людка все так же коротко и ясно.

— Все. Бегу.

Я повесила трубку и посмотрела на часы. Зная Людку, можно было предположить, что мое «бегу» она не восприняла буквально и, скорее всего, именно сейчас, точно так же взглянув на часы и подумав, что до моего запланированного визита еще уйма времени, отправилась в кафе перекусить или пошла покурить в коридор.

Однако и медлить не стоило. Поэтому я зашла к Ларчику сообщить, что удаляюсь на неопределенное время, помахала рукой Никите, который повторял Ларчику то же, что и мне, и отправилась в университет.

Идя по проспекту, я обдумывала все, что мне удалось узнать.

Пока у меня выходила странненькая история, в которой почему-то упорно проявлялся облик неизвестного «титаниста».

Ну, Сашка, ты прямо Шекспир! В моей «трагедии» было такое количество страстей, что любой нормальный человек пришел бы в ужас, но я привычная… Я совершенно спокойно наносила штрихи на образы из моей трагедии, и к концу моего мысленного ретуширования мне очень захотелось пообщаться с Володей Бариновым. Пока я предоставляла его обществу Виктора Сергеевича и Ларчика, но сейчас я вынуждена была признать свою оплошность — если образы всех были довольно четкими и понятными, даже образ «титаниста», то Володя оставался бледненьким и как бы размытым.

Где его найти, я знала. Но сначала я забегу к Людке, а вот после…

Кстати, кто же та женщина, после общения с которой Татьяна вдруг возымела желание наладить отношения с Бариновой?

Признав, что пока у меня вопросов больше, чем ответов на них, я обнаружила, что тем не менее нахожусь в непосредственной близости к разгадкам.

А также в абсолютной близости от филиала ТГУ, где располагался архив, в котором меня ждала Людка. Вот она, альма матер, где меня обучали отнюдь не сыскному делу, а никому не нужному в наше время старофранцузскому языку…

Толкнув массивную дверь, я спустилась вниз по ступенькам, сообщила строгой бабуле, окинувшей меня привычно подозрительным взором, что я к Людмиле Игоревне по делу, и наконец-то оказалась перед дверью в архив, которая была последней преградой.

Успешно преодолев и ее, я попала в бумажно-компьютерное царство, где умело заправляла Людка.

— Привет, — бросила она мне, оторвавшись от монитора и булочки с изюмом. — Ну, и что у тебя за проблема?

— Мне надо получить сведения об одном человеке, — сказала я.

— Ох, Данич, как ты всегда все понятно объясняешь, — фыркнула Людка. — Я сразу поняла, что тебе именно это и нужно. Не лунный же ландшафт ты пришла изучать ко мне в архив… Имя-то этого человека ты мне назовешь? Или мне самой надо догадаться?

— Мне нужны сведения о Михаиле Ниловиче Баринове. А также буду тебе очень признательна, если ты сможешь посвятить меня в сложности их отношений с Потыриным.

Она даже перестала жевать булочку, воззрившись на меня с неподдельным интересом.

— Пятая, — сообщила она радостно. — Надо же… Какой вдруг странный интерес к Баринову! Вас всех что, зациклило на его персоне?

— Иногда мне так трудно тебя понимать, — сокрушенно вздохнула я. — Поясни, пожалуйста, кто еще интересовался этим человеком?

— За прошедшие две недели меня три раза уже вопрошали о Баринове.

— Да? И кто же приходил до меня? — осторожно поинтересовалась я, пытаясь скрыть охватившее меня волнение.

— Сейчас попробую вспомнить, — пообещала Людка и уставилась в потолок.

Я терпеливо ждала, искренне надеясь на положительный результат. Наконец она очнулась от мучительных раздумий и выдала мне блестящий результат:

— Сначала появилась дамочка. Сказала, что с телевидения и делает передачу о Баринове. Я, конечно, удивилась, поскольку Баринов работал у нас не больше года, потом пропал, но честно предоставила ей все, что у нас было. Ничего интересного для себя она, видимо, не нашла и разочарованно удалилась. Передачи у нее, наверное, не получилось.

— А как она выглядела?

— Такая вся авантажная, с отличной фигурой и длинными ногами. Возраст неопределенный, но уж точно ей перевалило за сорок, хотя при плохом освещении вполне потянет на тридцатник, — сообщила моя безжалостная подруга. — Ах, да… Чуть не забыла — слегка косит, впрочем, ей это идет.

По словесному портрету получалась Татьяна Витальевна Дорофеева собственной персоной! Все-таки в Людке была сильна писательская жилка — чувствовалось, что все свободное от работы время моя безумная подруга проводит в попытках оставить свой след в литературе!

— Давай дальше, — попросила я.

— Следующим был парень лет двадцати пяти. Длинный, симпатичный, но какой-то весь неопределенный. Как будто его нарисовали красками, но без контура. Этот сразу брякнул, что ему надо узнать правду о Баринове, так как он его родственник. Я рассмеялась и сообщила, что здесь уже была дама и я ничем не смогла ей помочь. Он почему-то при известии о даме жутко разозлился и разволновался, даже попытался меня отругать, что я не гнушаюсь раздавать бесценные сведения направо и налево. Я на него обиделась и хотела швырнуть папку о Баринове ему в лицо, но сдержалась, предвидя последствия… Сведениями он тоже был разочарован, я это поняла по его стону и восклицанию: «Ничего нет… Нигде ничего нет!»

На этот раз получился Володя Баринов. А зачем ему это надо, интересно?

— Потом явился джентльмен в усах, — продолжала Людка. — Он хотел узнать, что за конфликт произошел у Баринова с Потыриным. Я никогда этого не знала и честно призналась в своем неведении. Он тоже посмотрел эти жалкие листочки, вздохнул и отчалил. Я даже не успела спросить, откуда он явился.

— Он детектив, — пояснила я. — Частный. Но это трое. А кто четвертый?

— Парень. Высокий. Симпатичный. Этот меня удивил больше всех. Потому что я сразу его спросила, не Баринов ли его интересует, ведь последнее время только он всех и волнует, а он вздрогнул и ответил, что его интересует… Господи, забыла!

Она опять уставилась в потолок, беззвучно шевеля губами.

— Пот… Пот…

Ну же. Я закусила губы от нетерпения.

— Господи, никак не вспомню! Что-то польское, сразу приходят на ум шляхта, Сенкевич…

— Людочка, вспомни, а! — взмолилась я.

Людка честно зашевелила извилинами, что резко сказалось на состоянии ее лба. Он покрылся вековыми морщинами, моя подруга старательно, до изнеможения пыталась вспомнить. Я не сводила с нее умоляющих глаз. Конечно, я могла бы ей подсказать. Но вдруг это окажется не он, а Людка уже будет введена в заблуждение? Тогда она просто повторит фамилию, и я окажусь виновницей ошибки. Нет уж, на такое преступление я не пойду! Поэтому я молчала, боясь нарушить Людкин мыслительный процесс.