Светлана Алешина - Странница в ночи

— Послушай, твою Татьяну интересовал один человек, давно умерший. А я имею доступ к архивам, понимаешь? Вот я и раздобыл нужные сведения и как раз нес их ей. Но я ее не убивал — мне это было незачем! Она мне платила, ты это понимаешь?

— Нет, — упрямо мотнула головой Оля. — В милиции расскажете, как вы там чего добывали…

— Вот эта твоя милиция мне никак не катит, — признался он. — Потому что то, что я делал, между прочим, не совсем соответствует букве закона. И меньше всего мне бы хотелось под эту букву подпасть. Так что ты со своими вымыслами оказалась ужасно некстати.

Она недоверчиво усмехнулась.

Господи, ну как ее убедить-то?

— Ну, хорошо… Я совершил маленькое должностное преступление, воспользовавшись своим удостоверением. Понимаешь, я работаю в комиссии по поискам наследников. А твоей Татьяне очень не хотелось, чтобы одно такое наследство досталось кому-то, кроме ее семейства. Она просила меня проверить правильность ее подозрений относительно одного дневника, и я получил подтверждение. А вот что она предложила сделать впоследствии…

— Все равно это не повод убивать человека…

— Да не трогал я ее!

— А кто тогда? — спросила Оля.

— Не могу сказать.

— Но знаете?

— Да, знаю. Но говорить не стану. Потому что…

— Почему?

— Потому что вопрос денег, моя дорогая, стоит передо мной теперь твоими молитвами особенно остро. Предположим, я сумею доказать свою непричастность к убийству. Но благодаря тебе моя рожа хорошо засветилась на экранах телевизоров, и теперь, несмотря на то, что ты постаралась сделать из меня урода, мне грозит как минимум лет восемь. Так что я довожу тебя до города, ты ползешь в ближайшее отделение и честно рассказываешь, как ты ошиблась.

— А какое преступление вы тогда совершили?

— Вот этого я тебе не расскажу никогда, — ухмыльнулся он. — Ты всему миру растреплешь, а мне это не нужно. Похищать я не умею, убивать тем более — так что лучше я промолчу о своих делах.

Олю распирало любопытство.

— Да не скажу я никому, — пообещала она. В принципе, пообещать можно ведь все что угодно, вот только если он все-таки убийца…

— Оставь меня в покое. Я и так ругаю себя последними словами, что связался с тобой.

— Вот и не связывались бы, — обиделась Оля.

Он рассмеялся.

— Ладно, как-нибудь потом, — пообещал он. — Когда со всем разберусь. История, кстати, красивая. Там и любовь, и предательство, и пролитая кровь, и наследство, за которое готовы убивать. Настоящий Шекспир, скажу я тебе!

— Или мексиканский сериал, — насмешливо фыркнула Оля.

— Был бы, если б не стоял за этим всем один князь, умерший в возрасте сорока пяти лет от перитонита…

Он загадочно улыбнулся.

— И юная девочка, которую он полюбил больше жизни, бросив прежнюю семью. Девочка, так и не сумевшая толком превратиться в старуху. Думаю, она и в восемьдесят лет была такой же, с чистыми чувствами и ясным взглядом… Если уж ее не смогла сломать жизнь — могла ли ее сломать старость?

— Мне все-таки интереснее узнать, что у вас за темные дела были с Татьяной, — буркнула Оля. Этот чертов похититель вызывал в ней симпатию — и с этим Оля мириться не хотела. Тоже мне романтик! А сам похищает девушек, прячет их в сараях каких-то, а потом мечтательно рассказывает о старушке, в которую, судя по всему, влюблен! Вот и похитил бы эту старушку, чего к Оле-то вязаться?

— Я на нее работал. Ей нужно было выяснить, кто, кроме ее сына, обладает правом…

Он резко остановил машину, не договорив фразы.

— Все. Вылезай. Город. Дальше доберешься на автобусе. У меня еще одно дело.

— А продолжение? — разочарованно спросила Оля. Она почему-то совсем перестала бояться этого человека.

— Потом, — пообещал он. — Как только справлюсь с одним дельцем. Я тебе позвоню.

— У вас же нет моего номера…

— Есть. Не проблема. Кстати, ты чем-то очень на нее похожа… На Тонечку Карнилову.

На мгновение ей показалось, что в его взгляде мелькнула странная нежность. Она улыбнулась, пытаясь вызвать это чувство в нем еще раз.

Но…

Он коротко кивнул, и машина рванула дальше.

Только сейчас Оля определила марку. Простой «Москвич». Да еще и старенький…

Оля дошла до конечной, доехала до дома и страшно удивилась, когда ее мать совершенно спокойно сказала ей:

— Раньше твой приятель позвонить не мог? Мы же милицию на ноги подняли! Неужели ни ты, ни он не могли позвонить и сказать, что уехали с компанией на эту вашу турбазу?

Найти Володю сейчас, пока на город не спустились сумерки, труда не составляло.

«Кассетники» стояли до последнего.

Поэтому я совершенно спокойно рассчитывала увидеться с ним еще, как говорится, «до захода солнца».

Нужен он был мне чрезвычайно. Во-первых, я жаждала уточнить про сложные взаимоотношения между бабушкой Бариновой и мамой Никиты. Потом бабушка, возможно, упоминала о Потоцком, хотя уж и не знаю, чего я так привязалась к этому Потоцкому?

В принципе Баринов-Потоцкий все равно не имел никакого отношения к Шлендорфу, и даже если допустить, что у него были еще какие-то наследники, на них Шлендорф свое состояние не завещал. А бабушкино завещание не нашлось, да и, на мой взгляд, с чего бы это старушке, собиравшей бутылки, вдруг писать завещание? Скорее всего, она этого не делала, поскольку завещать бутылки еще никому в голову не приходило. Оставалась надежда на дневник, но этот дневник был потерян, и, что самое печальное, потерян безвозвратно. Так что увы мне, несчастной, но все мои теории ничего не стоят! Нашелся бы этот убийца в «титанике», и встало бы все сразу на свои места, даже если мне вовсе и не покажется, что все встало именно так, как должно.

Подойдя к рынку, я подумала, как люди умудряются проводить в этом шуме и гаме столько времени, да еще в такой духоте, вызванной скоплением народа и закрытыми стенами! Сейчас же духота была просто одуряющей. Приближение дождя пропитало воздух влагой, а так как воздух был горячим, получилась самая настоящая банная парилка.

Пройдя вдоль рядов, где мне предлагали и цветы, и бананы, и помидорчики, я вышла к сигаретным блокам, а уж недалеко маячил стенд с кассетами.

Рядом мельтешила долговязая фигура Володи Баринова, который, к моему счастью, оказался на месте.

— Привет, — сказала я, подходя.

Похоже, он относился ко мне крайне несерьезно — во-первых, не сразу вспомнил, кто я такая, а когда я напомнила ему, что работаю у Андрея Юрьевича Ларикова, справедливо рассудил, что я еще слишком юна для работы детектива и, скорее всего, подвизаюсь в роли секретарши.

Во всяком случае, он не к месту просиял и попросил:

— Слушай, у тебя есть время?

— Вообще-то нет. А что?

— Мне надо отлучиться ненадолго, а стенд оставить не на кого. Лехи как назло нет. Постоишь? Всего минут пятнадцать… Ну пожалуйста!