Анна и Сергей Литвиновы - Исповедь черного человека

Рассказывали в конструкторском бюро байки и о совсем животрепещущем: например, как полетел первый спутник. В ОКБ-1 все, конечно, ведали, что ракета для него создавалась не специально. Носитель был предназначен для ядерного боезаряда, и когда, наконец, изделие несколько раз, без осечки, долетело до полигона на Камчатке, Королеву и другим главным конструкторам дали звание Героя Соцтруда. Но ЭсПэ был ведь человеком неуемным. И еще — увлеченным романтиком. И он, как и все его соратники, знал, что американцы (или, как главный конструктор их звал, «американе») работают над первым искусственным спутником Земли. Опередить их было для советских людей — святое дело!

ОКБ-1 и смежники начали разрабатывать тяжелый спутник, ведь королевская ракета-носитель была способна закинуть на орбиту аж несколько тонн. Тяжелый спутник мастерили долго, смежники подводили, и тогда Королев (весь нетерпение!), чтобы опередить несчастных «американов», за которыми он со всею пристальностью следил, решил сперва вывести на орбиту спутник простейший — его так и в документации стали называть: ПС-1, простейший спутник номер один. (Однажды кто-то оговорился и при Королеве назвал спутник не ПС, а ЭсПэ. Тот был в хорошем настроении и бросил: «СП — это я, а спутник — ПС».) ПС-1 и впрямь был «простейшим», весом всего восемьдесят килограммов, он и состоял только из передатчика, батареи и антенн.

Королеву очень нравилось, что первый спутник оказался в виде шарика. В редчайшие лирические минуты, которые даже у него все-таки бывали, он сказал: «Красивый он у нас получился». Кто-то возразил ему было, в том духе, что внешний вид для изделия далеко не самое главное, а ЭсПэ завелся: «Вы не понимаете, он у нас еще в музеях будет стоять!» И ведь как в воду глядел: нет нынче музея авиации и космонавтики без спутника: макета, модели или, на худой конец, рисунка или чертежа. И нет без него истории двадцатого века.

Ядовитый Ален Даллес, шеф американского ЦРУ, ворчал по поводу нашего ПС-1, что, дескать, русские запустили в космос кусок железа, — ну, так запустили же мы, а не вы! Первыми!

Байки о спутнике, ЭсПэ и других космических победах и провалах рассказывал Владику Юрий Васильевич Флоринский. Флоринский был личностью колоритнейшей. На взгляд Владика, откровенно старый (теперь-то понятно, что тогда ему было всего лишь под пятьдесят), Юрий Василич был из одним из давнейших соратников Королева. Как он сам говорил молодому технику, «я с ЭсПэ еще планеры в Коктебеле запускал, когда ты даже в проекте не значился».

Владик с Флоринским сошлись в курилке. Юрий Василич курякой был страшным. Из комнаты его коллеги выгоняли (хоть и сами покуривали, да и не было запрещено строго-настрого дымить на рабочем месте). Но тот слишком уж оказался запойным. Он бродил на лестнице или по курилке, глотал дым, думал. К тому же размышлять сидя (или стоя на месте) старый конструктор не мог. Говаривал: «Я работаю ногами». Вот и расхаживал энергично взад-вперед, мычал, напевал, потирал руки — был, в общем, похож на полоумного изобретателя из кино (каковым, как оказалось впоследствии, совершенно не являлся). Встрепанный, временами недобритый, с криво торчащими галстуком и воротничком, Флоринский прикуривал одну папиросу от другой, туша предыдущую обо что ни попадя: урну, подоконник, стену, дверной косяк, батарею. Казалось, человек пребывает в совершеннейшем творческом угаре, остановишь его, прервешь высокий полет — скажет что-нибудь несуразное про интегралы. Но не тут-то было: Юрий Василич умом обладал ясным, практичным и саркастичным. Знакомство их с Владиком началось так: однажды они втроем, с Радием и новым знакомцем, эмвэтэушником Жорой, восхитились в курилке гением советского человека, что забросил на орбиту собачку Лайку. Случившийся рядом Флоринский усмехнулся и тихо, но отчетливо проговорил: «Да уж, удивили мир неслыханным злодейством». Только много позже Владик узнает, что слова нового знакомца были неполной и не совсем точной цитатой из драматурга Островского, из пьесы «В чужом пиру похмелье»: «Изумлю мир злодейства, и упокойнички в гробах спасибо скажут, что умерли». Но тогда, в курилке совершенно секретного космического КБ, слова странного старичка показались настолько чужеродными и несвоевременными, что ни один из троицы молодых людей даже не нашелся что ответить. И впрямь: согласиться — странно и опасно, дать идеологический отпор — вроде не за что особо, да и неудобно, старший ведь товарищ!

Владик впоследствии сдружился с Флоринским на почве футбола: там же, на лестнице, стали обсуждать наши шансы в Швеции, куда советская сборная должна была впервые поехать на чемпионат мира. Владик пребывал в самых радужных предвкушениях: мы ведь — олимпийские чемпионы! Ах, как играет Стрельцов! А Яшин! Нетто! Симонян! Юрий Васильевич был, однако, преисполнен скепсиса: всех раздерут бразильцы, настоящие кудесники мяча, там новый парнишка появился, даже лучше нашего Стрельцова играет, настоящий чернокожий гений, прозвище — Пеле. Забегая вперед, следует сказать, что со своими прогнозами, как всегда случалось, угадал не оптимист Иноземцев, а его старший, более искушенный в жизни товарищ.

Впрочем, Флоринский свободно разбирался не только в воздухоплавании, ракетах и футболе, но и во многих других вещах: театре, литературе, даже балете. Но более всего Владику нравились в исполнении Флоринского байки, связанные с профессией, их КБ и Королевым.

Тот рассказывал, например, как на самом первом ракетном полигоне, в Капустином Яре, не успевали — дело было еще при Сталине — сдать вовремя пусковой комплекс для одной из первых баллистических ракет. Трудились тогда на стройке, как и на всех наших полигонах, солдатики (зэкам секретные объекты не доверяли). Приехал из Москвы Королев, видит — и впрямь, в сроки никак не укладываются, и начальник полигона уверяет: да и невозможно уложиться! И тогда ЭсПэ объявил: если сдадут комплекс к сроку, то он гарантирует, что всем солдатам дадут досрочный дембель. И что же: завезли прожекторы, стали пахать день и ночь. Успели!

Повествовал Юрий Васильевич также, что первоначально планировалось первый спутник запустить не четвертого, а шестого октября пятьдесят седьмого. Но потом кто-то прочел в «белом ТАССе», что в США именно на четвертое анонсировали доклад на одной научной конференции на тему: «Спутник над планетой». Доложили ЭсПэ. Королев запереживал ревниво: не опередили бы нас «американе»! Связался с КГБ, ему оттуда ответили: у разведки нет данных, что Штаты запустят изделие четвертого числа или ранее.

— Значит, не запустят? — переспросил тот.

— В точности утверждать тоже не можем, — ответили в органах. — Может, и запустят.