Анна и Сергей Литвиновы - Исповедь черного человека

И тогда Королев сократил и без того сжатые сроки, отказался от нескольких проверок и выстрелил своим «куском железа» первым!

Флоринский, когда запускали спутник простейший, был на полигоне. В его трактовке южный полигон был одним из суровейших мест в Союзе. Настоящая пустыня, летом жарища, зимой холодина, пыльные бури во всякое время года. Даже двустишие прочитал: «Тюратам, Тюратам, здесь раздолье одним ишакам». На полигоне действовал строжайший сухой закон, спиртное купить негде, до ближайшего магазина — несколько часов на поезде. Однако имелось неограниченное количество спирта. И вот, по случаю запуска спутника, Королев оказался настолько воодушевлен, что сказал всем спасибо за работу и распорядился, чтобы спирт выдавали по чайнику на человека, и добавил:

— Я думаю, все мы заслужили пойти это отметить. Выпить… — Тут он сделал внушительную паузу и добавил: — …чая.

Кто-то из молодых, не испорченных еще инженеров воодушевленно воскликнул:

— Ой, а у меня и бутылка вина есть!

Королев совершенно серьезно ответил:

— А вот вино вам придется сдать в спецчасть. Вернут при возвращении в Москву.

Что интересно, рассказывал Флоринский, несмотря на чайник спирта на рыло, никого упившегося на полигоне в тот раз не было.

Американцы запустили свой первый спутник через полгода, когда Владик уже работал в ОКБ. «Звездно-полосатые» отправили на орбиту вот уж точно — кусок железа, весом около восьми кило. В десять раз легче! Ох, и посмеялись они с друзьями — Радием, Виленом, новым приятелем Жоркой — над «штатниками»! Да если бы только они хохотали. И не скажешь, что пропаганда работала. Нет, у многих простых людей в СССР росла уверенность: так и должно быть! Мы, советские, фашизм победили. Над Рейхстагом свое алое знамя водрузили. Мы заслуженно и в космосе первые!

А в мае полетел новый советский спутник, уже третий по счету! Теперь Владик не просто слышал по радио сообщение ТАСС о запуске (как было с первым спутником, а затем с Лайкой). Сейчас можно было сказать, перефразируя Маяковского, что его труд вливался в создание нового изделия. И пусть вклад его был малюсеньким — в самом деле, смешно, подсчеты на арифмометре. Но, впрочем, какая разница — важен сам факт!

И только Флоринский в ответ на восторги Владика умудренно замечал: «Знаешь, это как на фронте. Солдаты могут показать невиданный героизм. Но, может быть, само наступление на этом участке фронта было ошибкой?»

В жизни, как утверждал мудрый Флоринский, действует закон дуализма, или парности.

— Люди отразили это даже в поговорках. Например: пришла беда, отворяй ворота. Или: беда не приходит одна. С благоприятными событиями все происходит так же. Не случайно даже начальство обычно желает успехов в работе и счастья в личной жизни. Короче, если у тебя с делами все нормально, к тебе и девушки потянутся.

Флоринский был не женат, точнее, как выяснилось впоследствии, трижды разведен. И девушки к нему — даже несмотря на преклонный возраст, встрепанность и общую неухоженность — все равно липли. То и дело на лестницу или в курилку прибегала техник.

— Юрий Васильич, вас к телефону.

— Глафира телефонирует? — осведомлялся тот.

— На этот раз Зинаида.

Действие «закона Флоринского» Иноземцев впоследствии на себе самом не раз испытал.

Как ни велика была загрузка в вузе и на предприятии, откуда-то бралось у него время на отдых, на спорт в частности. Вообще, тогда было ощущение, что молодые люди занимаются физкультурой больше, чем нынешние. Наверное, чувство правильное: ведь если вычесть тех парней и девушек, что гоняют нынче на скейтах, роликовых коньках, сноубордах, а также играют в бильярд и боулинг, и перебросить их в традиционные виды: волейбол, коньки, плавание, бокс, которыми занимались их деды, процент получится одинаковый.

И вот в середине марта, в одну из суббот, Владик вместе с другом и соседом Радием отправились на каток. Вилена Кудимова с ними не было, он как раз вовсю обтяпывал свои матримониальные дела.

А что, кстати говоря, поделывал все последнее время Радий? Его ведь тоже, кажется, приглашали на работу в Подлипки? Неужели он, дурачок, манкировал столь лестным предложением? Нет. Радий, конечно, был человеком беззаботным, но не настолько. Да, он снова показал себя товарищем неорганизованным — но безалаберность его коснулась учебы. Он не только не сдал зимнюю сессию досрочно (как Владик), но и завалил один из экзаменов — потому остался в Москве, половину каникул пробегал — пересдавал. Потом домой все-таки на недельку уехал. А тут и учеба началась: где успеть на работу! Более ответственный друг Владислав его, конечно, взгрел по первое число: подобными местами, да еще в Подмосковье, не разбрасываются. Скрепя сердце и с многочисленными стонами Радий все-таки тоже поехал трудиться в подлипкинское КБ.

Когда начался второй семестр, Владик договорился перейти на полставки и ездить на службу не шесть, а три дня в неделю: один раз в свой ДСЗ — «день самостоятельных занятий» в институте (вторник) и в законный выходной, в воскресенье. График у расчетчиков был непрерывный, работа сменная. И еще он трудился в понедельник, с пяти до двенадцати часов вечера. Получалось, что четыре дня в неделю, со среды по субботу, он учится, а с воскресенья по вторник работает. Непросто, зато после получки и стипендии Владислав ощущал себя настоящим Крезом: четыреста рублей стипендия да еще пятьсот зарплата. Почти тысяча рублей! При том, что рос он, как и все его сверстники, в войну и жил впроголодь. Да и на первом курсе пролетал мимо стипендии — питался хлебом и горчицей, что выставляли тогда в столовках бесплатно.

А теперь! Можно не просто есть или, в просторечии, рубать. Можно даже позволить себе рестораны — тот же «Метрополь» или «Прагу». Однако в ту пору молодежи даже при деньгах чудилось в ресторанах нечто порочное, упадническое, стариковское. Что-то буржуазное, тогда это слово однозначно воспринималось отрицательно. Будучи студентом советским (а этот эпитет тогда звучал гордо, без малейших иронических контаминаций), Иноземцев предпочитал гораздо более простые и полезные развлечения. Например, каток.

…Надо напомнить, что в ту пору суббота являлась днем не выходным, а рабочим, правда, сокращенным — заканчивали трудиться советские люди в четыре. Разумеется, это не касалось тех дней, когда горел план или сдавался объект, тогда ишачили и в выходной, и ночью. За месяц работы в КБ у Королева у Владика, правда, создалось стойкое ощущение, что там состояние аврала является постоянным (или, как выражался Юрий Васильевич, перманентным). Но это не вызывало у Иноземцева отторжения — напротив, даже притягивало. С другой стороны, он пользовался тем, что он пока еще пятая спица в колеснице, и вряд ли его благородный труд по исчислению синусов сильно повлияет на судьбу будущего изделия. Догуливал последние денечки. Вот так и отправились в субботу после лекций в парк Горького на каток. И как раз там судьба, которая все подмигивала и подмигивала Владику, передавая ему через разных товарищей приветы от Галины Бодровой, наконец-то решила действовать в лоб — и чуть не лбами столкнула молодых людей. И Владик тогда, наконец, догадался, что, если не воспользоваться гримасой фортуны прямо сейчас, она может и рассердиться на непонятливость — и тогда уж разведет молодых людей в разные стороны навсегда! А потом, усмехаясь, снова столкнет, когда обоим будет уже за семьдесят.