Анна и Сергей Литвиновы - Исповедь черного человека

Но, слава богу, они с Галей встретились. Вдобавок Иноземцев был на катке с Радиком, а Галя — с Жанной.

Две подруги тогда, каждая для себя, благоразумно решили, что плохой мир лучше доброй ссоры, и снова стали проводить свободное время вместе, хотя не так часто и не столь близко, как раньше.

Все четверо молодых людей, познакомившихся в Бийске, разумеется, тут же узнали друг друга. Завязался простой и милый разговор. Радий немедленно начал ухлестывать за Жанной. Он прекрасно помнил, как за ней ухаживал Вилен (и даже, кажется, имел в поезде определенный успех). Радику захотелось взять у Слона реванш. Не таким уж он был и беззаботным — немедленно сдал товарища: «Наш Вилен сегодня находится у ног своей будущей жены!» Облачко если и затуманило при этих словах чело Жанны, то лишь на краткий миг, которого студент даже и не заметил. Она с благодарностью стала принимать ухаживания Рыжова. Владику делать было нечего — только оказывать знаки внимания Гале.

Каток, конечно, идеальнейшее место для первого свидания или развития отношений. На начальном этапе — что может быть удобней! Ты, словно бы случайно, как джентльмен, поддерживаешь свою даму за локоток… потом за талию… за попу… Касаешься руки, помогаешь подняться в случае падения… Раскручиваешь… Едешь парой, сцепившись крест-накрест руками… Словом, на катке ухажеры времен пятьдесят восьмого года (впрочем, как и нынешние) могли продвинуться гораздо далее, чем позволяли обычные свидания с посещением кино, театра или даже ресторана.

Как воспитанные люди, друзья в тот вечер проводили девушек домой, до их общежития в Лефортове. Когда возвращались обратно, склонный к романтике Владислав даже подумал: как хорошо! Мы с другом не только учимся вместе, но и работаем, и за двумя подружками ухаживаем! Как все-таки благосклонна и интересна бывает судьба! Договорились встретиться с девушками у парка через неделю, в тот же час.

Спустя неделю появилась одна Галя. А что же Жанна?

— Она приболела. Простыла. Нос заложен, кашель, и температура поднялась. Велела кланяться.

Радий решил: неужто я не джентльмен — и совершил то, что от него, наверное, ожидалось: бросился в общежитие навещать. Галя с Владиславом остались одни, не считая массовки на катке. За прошедшую неделю чувство Владика к девушке как раз кристаллизовалось. Ему было приятно с ней, интересно и весело. К тому же она была чудо как хороша в своем белом свитере, раскрасневшаяся от коньков, с черной косой. Плюс, когда он касался ее руки, испытывал нечто похожее на легкий удар тока.

Иноземцев решил, что он влюблен. Они катались, разговаривали, и каждое ее слово казалось исполнено тайного, скрытого смысла, понятного лишь влюбленному, любящему сердцу.

Он, к примеру, спрашивал:

— Читала ли ты Ремарка?

— О да! — отвечала она. — «Три товарища» прекрасная книга. Самая лучшая на свете про любовь, на мой взгляд.

— А разве этот роман уже переводили? Я только «На Западном фронте без перемен» прочел.

— А я читала в оригинале. Мне тетя из ГДР привезла.

— Ты знаешь немецкий?!

— Ну, как говорится, со словарем. Я ведь будущий учитель.

— А я только инглиш знаю. «Хау ду ю ду, хау ду ю ду, я из пушки в небо уйду!» — пропел он с якобы американским акцентом.

Вот такие светские беседы на катке — и по дороге в общежитие, когда он набился ее провожать, они вели. Притом ничего более интимного, чем полуслучайные касания, Владику она не позволяла. Когда он постарался проехаться по льду, взявши ее за талию, девушка строго сказала: «Но-но!» А когда на прощание во дворе общаги попытался притянуть, та высвободилась со смехом: «Люди кругом, смотрят!» — и дружески протянула ему руку.

Радик, напротив, хоть и вернулся в мансарду раньше, чем Владислав, был весь взвинченный. Владик словно бы скучающе молвил: «Ну, как? Навестил больную?» Друг сначала постарался отшутиться, но когда Иноземцев впрямую спросил:

— Ну, что она? — его сосед по-гусарски сморозил:

— Видел левую грудь, — и добавил: — Ввиду болезни в губы не целовал. Только в область декольте.

— Ф-фу, как вы грубы, товарищ сержант, — сказал Владислав, однако сам с завистью подумал: вон, приятель за два свидания как продвинулся, а я дальше прощального рукопожатия не пошел!

Впоследствии друзья на совместные свидания не ходили, каждый двигался своим курсом. Однако курсы эти хоть и были параллельными, скорости у пар оказались разными. Любовные успехи Радия стали серьезно опережать достижения Владислава. После каждого нового свидания тот сладостно докладывал: целовались. На следующий раз: был допущен до грудей. Потом: ласкались! Без одежды! Я раздел ее!

А потом — уже в начале июня — Радий в мансарду в ночь с субботы на воскресенье не вернулся. Приехал прямо на работу в Подлипки в воскресенье сытый, довольный, как объевшийся сметаны кот. Тут и спрашивать было не надо, чтоб понять: у них наконец-то все свершилось, он Жанну покорил и сам стал, наконец, мужчиной! Вот это да! Без брака! И даже без объяснения в любви!

Владик за то же время добился лишь прогулки да пары робких поцелуйчиков. Умом он понимал, конечно, что продвижение тем маршрутом лишь в малой толике зависит от его собственных умений и способностей. На девяносто процентов, если не больше, его успехи определяются девушкой. Что он мог поделать, если Галя уклонялась от его поцелуев, отрывала руки от плеча и талии и ускользала, когда он хотел ее обнять?

Владислав решил применить излюбленный мальчишеский способ: слегка подпоить подругу сладким вином или шампанским, благо финансы позволяли. Позвал Галю в ресторан «Центральный» на улице Горького, да только та категорически, наотрез отказалась даже пригубить спиртное. Так и осталась откупоренная бутылка «Южной ночи» нетронутой на столе.

Владик думал даже объясниться! Позвать замуж! Если разобраться, жених он солидный — без пяти минут инженер, с хорошей работой, с подмосковной будущей пропиской! Пан или пропал? Почему бы не кинуться очертя голову в омут — а там, глядишь, и выплывешь?

Однако молодой человек пытался усмирить чертика, который так и подмывал его: скажи ей о своих чувствах! Скажи! Но… Благоразумие все-таки брало верх. Или осторожность. Да просто ужасно было, а вдруг Галя скажет: нет, прости, любви у меня к тебе нет, давай останемся друзьями. А ведь она скажет! И тогда придется расстаться. Навсегда! Ведь он ни за что не согласится на незавидную, оскорбительную роль «просто друга» при недоступной королеве. Нет, лучше уж длить мучительную неопределенность, чем слышать определенный, ужасный отказ.

«Да, да, я даже согласен на любовь без постели, — думал Владик. — Это лучше, чем постель без любви. Мне с Галей хорошо вдвоем, интересно, правильно? Доставляет удовольствие просто быть рядом, ухаживать, защищать, трепаться с нею о том о сем? Да, доставляет. Что ж, тогда пусть все идет, как идет!»