Чарльз Тодд - Признание

— Когда вы в следующий раз видели его или получали от него весточку?

— Кто-то говорил мне, что его ранили. В конце мая, кажется… Наверное, после ранения его отправили долечиваться домой. Один раз он написал мне из госпиталя. Он слышал, что мы с женой ждем ребенка. Ему сделали операцию на колене, и он надеялся, что его вернут в строй к концу августа. Он сообщил, что, возможно, снова съездит в Эссекс, если получится. — Рассел затих и закрыл глаза. — Больше, насколько я помню, я ничего от него не получал. Но бывает, письма теряются.

— Вы не знаете, вернулся ли он живым с войны?

— Об этом спросите Синтию. Она поддерживала связь с нами обоими, а также с Харолдом Финли. А почему вы интересуетесь Джастином? Уж не думаете ли вы, что это он подстрелил меня? — Рассел открыл глаза и посмотрел на Ратлиджа в упор. — Но зачем ему меня убивать, во имя всего святого?

Ясно было, что он забыл все, что Ратлидж говорил ему о признании Уиллета.

— Я по-прежнему расследую обстоятельства смерти Бена Уиллета. Вы были в Англии летом пятнадцатого года?

— Летом пятнадцатого года я был во Франции… Нет, не так. Мне дали отпуск по семейным обстоятельствам, когда умерла моя жена.

— Вы тогда ездили в «Берег»? А может, навещали Фаулера в госпитале?

— Кажется, нет. Правда… о том времени я почти ничего не помню. — Рассел поморщился. — Я чувствовал себя таким виноватым! Я ведь не любил ее. Она умерла из-за меня. Не думаю, что она была со мной счастлива. — Он отвернулся. — Уходите. Оставьте меня в покое!

Ратлидж уже собирался сказать что-то еще, когда вернулся Моррисон.

— А, вот и вы, — сказал он, входя в палату. — Он спит?

Ратлидж ответил:

— По-моему, да. Сестра не велела мне будить его. Нам лучше уйти.

Он встал и вывел Моррисона из палаты. Подойдя к машине, Моррисон спросил:

— Вам удалось поговорить с ним? Он сказал вам что-нибудь еще?

— Он повторил, что не знает о судьбе Фаулера. Возможно, он вообще никогда не сможет этого вспомнить. Если Рассел даже и виновен в убийстве Фаулера, его вполне могут освободить от ответственности.

Моррисон задумался, а потом спросил:

— Вы не собираетесь его арестовать?

— Подозрение — еще не истина. Мне нужны факты.

Усевшись в машину, Моррисон спросил:

— Интересно, откуда Бен узнал о гибели Фаулера и о том, что его убил Рассел?

— Понятия не имею. Но уже одно то, что ему стало известно о гибели Фаулера, подсказывает мне: что-то случилось, и случилось в окрестностях «Берега». Или на берегу реки Хокинг. А вовсе не в Лондоне, Дувре или Портсмуте. Я уже говорил вам, что не верю в совпадения. К тому же трудно убить человека, а потом избавиться от тела в крупном городе или, скажем, в порту. А вот река Хокинг протекает в настоящей глуши. Если там бесследно исчезла миссис Рассел, с таким же успехом там мог бесследно исчезнуть и Джастин Фаулер.

— Тогда почему Уиллета тоже не убили в Эссексе?

— Пока не знаю. Возможно, кому-то очень не хотелось, чтобы Уиллет вернулся домой.

— Мы ведь не знаем, собирался ли он наведаться в родную деревню.

— По моим сведениям, собирался.

Моррисон ненадолго замолчал, а потом вдруг сказал:

— Я устал. Если не возражаете, посижу немного с закрытыми глазами. — Он прислонился головой к окошку.

Ратлидж обрадовался появившейся возможности подумать. Не сводя сосредоточенного взгляда с дороги, он принялся заново вспоминать все, что ему известно.

Хэмиш сказал: «Ответа нет».

«Вот именно. И объяснение этому может быть только одно. Где-то спрятан еще один кусочек головоломки, который мы до сих пор не нашли. Пока не нашли. А где его искать — я и сам точно не знаю».

«Да-да. Мы должны начать сначала».

К тому времени, как Ратлидж проехал мимо ворот «Берега» и повернул к дому священника, Моррисон проснулся и стал жаловаться, что у него все тело затекло.

Перед тем как выйти из машины, он сказал:

— Я и не надеялся, что он выживет.

— Я тоже. Но если бы он умер, дело пришлось бы закрыть. Обстоятельства гибели Джастина Фаулера невозможно расследовать в отсутствие Уиллета и Рассела.

Моррисон покачал головой:

— Я наблюдал за тем, как вы допрашивали Рассела, хотя ему было очень больно. Как вы можете жить, зная, что человека, которого вы арестовываете, будут судить и, скорее всего, повесят? Неужели вы никогда не испытываете сострадания?

— Дело не в сострадании. Я не делаю никаких выводов. Этим пусть занимается суд. Моя задача — собрать факты, которые помогут судье и присяжным узнать правду.

— Вам не кажется, что вы лицемерите?

Священник вошел в дом и захлопнул за собой дверь.

Ратлидж поехал дальше, в Фарнэм. Неожиданно он вспомнил, что с самого утра ничего не ел, и остановился у булочной-кондитерской. Но она оказалась уже закрыта, и он поехал в гостиницу.

Хозяин напомнил ему, что ужин он не заказывал, поэтому есть нечего. Правда, после того, как Ратлидж пообещал хорошо заплатить, он согласился что-нибудь приготовить и позже в самом деле принес ему в номер поднос, накрытый салфеткой. Ратлиджу пришлось довольствоваться сэндвичами, фруктами, куском сыра и черствым печеньем.

Он поужинал, сидя у окна. Вечерняя прохлада навевала на него сон. Выставив пустые тарелки за дверь, он лег в постель.

Едва Ратлидж погасил лампу, понял, что спать ему совсем не хочется.

Он снова и снова перебирал в голове все, что ему было известно о трех убийствах и о покушении на Рассела. Ему не понравилось заключение, к которому он пришел.

Синтия Фаррадей мечтала получить «Берег», но его владелец ей не был нужен. Синтии не составило бы труда убить ничего не подозревающую миссис Рассел. Уайат Рассел признавался ей в любви, но женился на другой ради наследника… Да, но если мотив Синтии — «Берег», зачем ей понадобилось убивать Фаулера или Бена Уиллета?

У Уайата Рассела имелся самый лучший мотив — ревность. Возможно, он устранил тех, кого считал своими соперниками. Но зачем убивать собственную мать?

Джессап, по непонятным пока причинам, мог бы убить миссис Рассел, ее сына и собственного племянника. Но зачем ему убивать Фаулера?

И если тот, кто убил родителей Фаулера, собирался довести дело до конца и уничтожить также их сына, зачем ему понадобилось устранять Расселов и Бена Уиллета?

Может быть, убийц двое?

Ратлиджу показалось, что он вот-вот найдет ответ, но тут его одолел сон.

Во сне он снова очутился во Франции; он глох от грохота канонады, криков и стонов раненых и умирающих. Солдаты шли в атаку на цепь немецких пулеметчиков. Очереди косили идущих рядом с ним. Наконец, на ногах остался один Ратлидж; сжимая в руке револьвер, он с трудом пробирался по грязи к вражеским позициям. Решимость придавала ему сил, несмотря на то что его уже поразили пули. Но когда он с трудом добежал до вражеского пулемета, увидел, что из-за прицела ему ухмыляется скелет. А Хэмиш кричал на него, внушая, что он тоже мертв.