Владимир Романовский - Я объявляю войну

- За Игоря они мне дорого заплатят. Никаких бабок не хватит. Он Афган прошел, Афган, это надо понять... И вот... Он же спас меня, спас. Вошел и бросился на них, когда я стоял перед стволом. Ах, Игорь, Игорь. Они хотят нас запугать. Превратить в покорных скотов. В бессловесную мишень. Они считают, что им все можно, что они хозяева. А мы должны только молчать. И ждать от них милости. Потому что у них много баксов. Они считают, что могут запугать и купить все и всех: любого мужика, любую женщину, что могут стрелять по людям, как в тире. Баксы - для продажных, пуля - для неподкупных. Кто следующий... Никто ни от чего не застрахован. Теперь они обложили нас с тобой, обложили в собственном доме, как диких зверей...Они свободны, что хотят, то и делают. Но теперь и у меня руки развязаны. Свобода, так свобода. Я вас научу настоящей свободе, сволочи. Вы у меня от неё ещё взвоете... Когда-то я воевал, не по своей, по чужой воле. А теперь я сам, лично объявляю вам войну. Она не будет лучше других: но и не хуже, это будет справедливая война. И я буду вести её сам. Сам начну и сам закончу. Я покажу вам настоящую войну, твари. Такой вы ещё не видели, земля будет гореть под ногами... Нет, в милицию я их не сдам. Укрыться за решеткой? Ни за что. Это мое дело, а не милиции. Теперь - только мое.

Впервые за весь день он произнес такую длинную речь, Наташу поразили не сами его слова, а холодная ярость тона, его сверкающие в темноте глаза.

- Не только твое - наше дело, Андрюша. Ты спас меня, а Игорь - тебя... - тихо сказала Наташа. - Друзья для того и существуют, чтобы спасать друг друга.

- Наверное, наше. И я не могу передоверить его ни милиции, ни самому генеральному прокурору... Поэтому ни о Телегине, ни об этом Артекове пока милиции ни слова. Пусть сами докапываются. А пока они будут докапываться, я...я перебью эту свору. Знаешь, что нас спасало в Афгане? Дружба. И месть. Месть за боевых друзей. Мы жили втроем в офицерском общежитии: Олег, Игорь и я. Потом прибыл Стас. Он был техником группы. Почти два года: разведка, десантирования, прикрытия... Но каждый раз мы возвращались в эту комнату. Иногда появлялся Витька Сметанин, он был в соседней эскадрилье. Нас ждал с ужином Стас... Мы были как братья. Больше, чем братья. И мы мстили за погибших. Это тоже помогало держаться.

- Андрей, а с другой стороны, они же русские люди...

- Я их за людей не считаю, не то что за pусских. Волки. И пора сокpащать поголовье. Это единственный выход, другого просто нет. Двоих выпустил сегодня у тебя, и вот - результат: они убили Игоря. Это не просто месть, это дело принципа, моей чести, черт побери.

- Чести? - переспросила она. - Что же это такое, в наше - то время?

- Обязанность. Я обязан отомстить. Вот и все.

- Так было принято у вас, военных, да?

В её голосе ему послышался легкий налет иронии. Он бросил на неё короткий взгляд и жестко ответил:

- Не только. Честь должна быть у всех нормальных людей. Просто о ней забыли. А когда-то за неё дрались на дуэлях. Даже тигров можно заставить послушно прыгать с тумбы на тумбу. Но не человека, если у него есть честь.

- Я только об одном прошу, Андрей. Не торопись с решениями, утро вечера мудренее. Ты мне казался раньше таким спокойным...

- Почему я не переломал им руки, там в твоем доме... И Игорь был бы жив... Сам, сам отпустил их.

- Ты же не садист, Андрей...

- Их надо уничтожать! Иначе они уничтожат кого-нибудь сами. А я оставил их жить, убивать других. Этого я себе не прощу. И вошли мы с ним в подъезд без оружия. Расслабились. И баксов они не получат. Отдам их Олегу и Виктору, как Игорь предлагал. Скажем, что их у нас похитили люди Артекова. Сперли из моего багажника, пока мы были в подъезде.

- Не слишком ли это просто, Андрей? - спросила Наташа.

- Денег мы им не отдадим, твердо сказал Андрей. - Их у нас нет. Забудь о них. Это деньги Олега и Виктора. Так поступил бы Игорь. Вернуть деньги его убийцам? Да никогда. Кроме того, эти баксы теперь помогут нам отомстить за него.

- Ну что ж... - Наташа с сомненим вздохнула.

- Сколько лет Артекову, и где он живет?

- Около пятидесяти. Я встречалась с ним всего три раза. При приеме на работу, ещё раз, мельком, и последний раз, когда он уговорил меня сделаться кассиром. Где живет, не знаю. Это у них тайна. Может быть, даже в гостинице. Знаю только, что где-то за городом у него огромный коттедж. Настоящее поместье.

- Сколько у него телков?

- Кого?

- Телохранителей.

- Не знаю, кажется, двое?

- А Сорокин?

- Ему лет около сорока пяти. Такой вальяжный, скользкий тип. Ожиревший. Вот его коттедж - недалеко от Киевского шоссе - я видела своими глазами, меня возили туда подписывать бумаги...

Они выехали к дорожному перекрестку, сноп фар выхватил из темноты указатель со стрелками. Он притормозил и повернул направо, дорога сузилась, с обеих сторон их обступали темные сосны, потом лес начал светлеть - они въезжали в березовую рощу. Андрей остановился и выключил мотор, салон наполнился свежим березовым духом. Деревья едва шелестели в ночной тишине.

Наташа молчала, она даже не пыталась представить, что с ними будет завтра. Стрелки на приборной доске показывали час ночи - значит завтра уже наступило. За какие-то несколько часов вся её благополучная жизнь перевернулась. На неё дохнуло холодным ужасом, словно она заглянула в мрачную пропасть. Тысячи людей живут нормально: влюбляются, работают, читают, видят добрые сны.

Как не хотела она работать кассиром, словно предчувствовала. Сорокин пытался заставить, а уговорил Артеков, пообещал, что временно. Сколько людей погибло из-за этого проклятого мешка с банкнотами, и конца этому не видно... Была надежда, была, но со смертью Игоря, она это чувствовала по настроению Андрея, все перешло в новое состояние. Он не примирится, нет. И что же будет... Наташа вздохнула. Его ожесточенность пугала её, ей хотелось как-то смягчить его. Смягчить своей рассудительностью, открывшейся в ней нежностью к нему. И тогда может быть вся эта запутанная история закончится миром. Но она теперь ощущала, что в нем исчезла та открытость и внутреннее тепло, которое она заметила в нем с первой же встречи. Он замкнулся, словно надел холодный непробиваемый панцирь. Он был и рядом, и - далеко, в своем, недоступном ей мире.

Машина плавно катила среди темного леса. Они миновали рощу, выехали к светлеющему в ночи полю. Июльская земля дышала теплом, Наташа только теперь заметила, что небо усыпано крупными чистыми звездами. Андрей выговорился, она почувствовала, что он успокоился. Правой рукой он обнял её за плечи. Над дальним лесом среди россыпи звезд горел узкий серп месяца, чем-то он напоминал сверкающий бумеранг, угрожающе зависший перед разворотом.

- А как зовут твою маму?

- Лидия Васильевна.