Владимир Романовский - Я объявляю войну

- Какое имя хорошее... Она строгая?

- Не очень.

Машина миновала подъем, и теперь катилась под уклон, под колесами начали постукивать стыки бетонных плит, начиналась дорога, ведущая к дачному поселку. Слева за далекой деревней светлела узкая полоска, оттуда робко проглядывал новый день.

- Скоро рассвет... - она повернулась к нему. Лицо его было спокойным, яростная энергия, которая подавляла её и приводила в отчаяние, теперь исчезла.

- Интересно, как примет меня твоя мама... Я немножко боюсь, - она достала из сумки косметичку.

В рассветных сумерках отчетливо проступал весь дачный поселок, с невысокими ещё деревьями и недостроенными домиками.

Внезапно Андрей прибавил скорость, стыки плит под колесами застучали быстрее, так разгоняется по рельсам поезд. Андрей напряженно всматривался вперед. Там, где стоял их домик, теперь виднелись только кусты, над участком сочился легкий дымок, запах гари проникал в салон, становился все явственнее. Бетонка кончилась, под колесами зашуршал гравий.

- Если они её тронули... Хоть пальцем тронули... - повернулся он к встревоженной и ещё ничего не понимающей Наташе и скрипнул зубами.

Среди опаленных вишневых кустов чернела груда сгоревшего дотла деревянного строения. Обгорелые доски были раскиданы по всему участку. Андрей бросился к соседу и заколотил в дверь. Вышел заспанный Иваныч, так все его звали, в майке, трусах, с сильнейшим запахом перегара, коренастый и круглолицый. Для пенсионера он имел вполне крепкий вид. Седые пакли вокруг лысины подчеркивали загар. Над ушами по пучку волос загибалось вверх, как рожки у полинялого чертика.

- Где мама? - крикнул Андрей.

- У нас спит. Да не волнуйся ты... Все нормально, не считая пожара.

Андрей опустился на ступеньки крыльца, достал сигарету.

- Да ты с гостьей, - Иваныч заметил наконец Наташу.

- Что тут было? - Андрей торопливо закурил и поднялся.

- Я толком и не помню, маленько квасил вчера. Сидим смотрим телевизор, Лидия Васильевна с моей платье внучке мастерят. Часов 12 было, а может и больше. И вдруг как полыхнет за окнами. Костром. Народ конечно набежал, залить пытались, воды - то полно. Куда там... Минут за десять все сгорело. Моя все боялась - не перекинулось бы к нам. Обошлось.

- Отчего, почему загорелось? - допытывался Андрей.

- А черт его знает. Леонид, он сразу прибежал, говорит, не иначе ты там канистру с бензином держал...

- Ничего я там не держал, - отрезал Андрей. - Посторонние не приезжали?

- Леонид говорит, вроде какие-то ребята с работы тебя искали.

- Когда?

- Незадолго до этого. Думаешь, подожгли?

- Не знаю.

Наташа, потрясенная увиденным, молчала. На крыльце появилась миловидная женщина лет шестидесяти пяти в белом платке, очках и мягком халате. Заметила Андрея, лицо её просветлело. Наташа догадалась, что это и была Лидия Васильевна.

- Что случилось? - Андрей поднялся.

- Андрюща, дорогой, - Лидия Васильевна бросилась к нему. - Я была у Маши, кроили платье внучке. А домик наш... В какие - то несколько минут... Такая жалость...

- Не переживай. Подумаешь, домик... Хозблок. Сделаю ещё один.

- Отец ведь строил. Жалко, я уж привыкла к нему...

Андрей, взяв под руку мать, вошел во двор. Наташа неслышно ступала следом.

- Мам, познакомься, это Наташа...

Лидия Васильевна спустилась с крыльца и протянула руку Наташе.

- Ну, здравствуй. Испугалась, дочка?

- Немного, - Наташа смущенно улыбнулась.

- Ночевать вот негде теперь, - Лидия Васильевна посмотрела в сторону пожарища и вздохнула.

- Мам, мы уедем сейчас. К Стасу. Здесь километров пятнадцать всего-то.

- Ну что ж, он парень хороший. Примет. А я у Маши переночую.

- Ты не поняла, мы поедем вместе с тобой. Он приглашал всех троих, слукавил Андрей.

- Нет, Андрей, я не поеду. Уж лучше я вернусь домой. А где Рэкс, кстати?

- У соседа оставил, не стал брать... - уклонился Андрей.

Он все никак не решался приступить к главному. Не хотелось её пугать, но ведь иначе не уговорить. - Понимаешь, вечером Игорь погиб...

- Как, где? Машина?

- Нет, его застрелили. Он кое-что узнал, сообщил мне. Мне тоже угрожали. И домик наш скорее всего подожгли именно они. Здесь нельзя оставаться.

- Боже, что ты говоришь?

- Мама, это очень серьезно. Вот она все видела... - он кивнул в сторону Наташи. - Пока милиция разберется, пока то да се... Но сейчас они на свободе...

- За что они тебя? Да что же это такое? Где мы живем?

- Это недоразумение. Все будет нормально. Но пока поживем у Стаса. Недолго. Пока разберутся, пока милиция их накроет.

- Боже мой... Боже мой...

- Не волнуйся. Мы их приведем в чувство. Но сейчас на время надо уехать. Не волнуйся, прошу... Ничего страшного.

- Зачем это тебе? Оставь их.. Это дело милициии... Мало мне было твоего Афганистана... Что вы натворили, ты можешь сказать?

- Да ничего, клянусь. Игорь хотел сделать репортаж, я ему помогал... Мы должны ехать, мама. Раз уж так случилось. Но вначале умоемся, передохнем немного... Иваныч, где у тебя переспать?

- Дама, это самое, девушка может с Лидией Васильевной, в комнате, там ещё один топчан есть. А ты - со мной, на чердаке. Там красота, сквознячок комаров вытягивает...

Глава 7.

Старший прапорщик Станислав Зубцов, или просто Стас, среднего роста, худощавый, подвижный, с пышной шевелюрой и веселыми карими глазами объявился в Липовке 6 лет назад. Вертолетный полк, в котором они служили вместе с Андреем, перебросили из Афганистана в Ленинградский военный округ. Стас, мечтавший о собственной, как он выражался "фазенде", посчитал балтийский климат и почву малоподходящими для своих планов. Ему удалось оформить перевод в подмосковную воинскую часть и, хотя никакого отношения к вертолетам его новая служба не имела, Стас не скучал: машин было много, а он любил технику. За год он высмотрел себе в соседнем городке статную и высокую Екатерину, женился и начал строиться. Помогала воинская часть, да и деньжата у него после Афганистана, хоть и небольшие, но водились, и он не раз потом, когда началась инфляция, удивлялся, как верно он все сделал, а главное вовремя. Он холодел при одной только мысли, что было бы, опоздай он хоть на полгода. "Ты представляешь, - говорил он Андрею, - я за полторы тысячи привез тогда кирпича на целый дом, а сейчас один - единственный кирпичик, один - единственный! - стоит две тысячи". При этом он потрясенно поднимал вверх указательный палец, слегка косясь на свою располневшую супругу и ожидая бурного восторга. Однако, Екатерина хвалить его не торопилась, все это было ей понятно и так, но хвалить мужа она считала излишним, чтобы не испортить.

Дом вышел на славу: кирпичный первый этаж, над котором возвышались бревенчатый сруб и мансарда, огромный погреб, вокруг участок в 10 соток, на котором сохранились старые вишни и яблони. В стороне он выстроил сарай с чердаком для просушки сена, рядом поставил русскую баню, отрыл колодец. Рассадил малину и смородину, о чем мечтал ещё в черные ночи Афганистана, и теперь их пятилетний Юрка мог без посторонней помощи собирать ягоды.