Леонид Бобров - Нас было тринадцать

— Борис Владимирович, вы же сами сказали о постороннем…

— Да подождите вы с посторонним! Надо вопрос решать радикально. В первую очередь прекратить все разговоры об убийстве. И от комсорга этого следует потребовать в первую очередь. Не так ли, Сергей Петрович?

Петрович с сомнением покачал головой.

— Прекратить разговори едва ли возможно.

— Почему? — перебил Б. В.

— Трое уже знают…

— Четверо. Игорь успел выболтать Олегу.

— Тем более, через день-другой будут знать и остальные восемь. Когда люди живут, как мы, одной семьей, такие секреты носятся в воздухе. Может быть, уже сейчас Олег с кем-либо обсуждает это дело.

— Что же вы предлагаете?

— Подождите, Борис Владимирович, не торопите меня. Давайте лучше подумаем, что будет весной. Приедет милиция, следователь…

— Вот именно. Начнут разбирать, мешать работать. Я не хочу неприятностей. Понимаете, не хочу неприятностей! Я отвечаю за лабораторию. Зачем нас сюда послали? Я спрашиваю, зачем нас сюда послали?

— Борис Владимирович, успокойтесь, дайте договорить. Весной приедут профессионалы, специалисты. Ознакомятся с нашими документами. Что для Игоря открытие, то для них обыденная работа. Неужели вы полагаете, что специалист не обратит внимания и на отдаленность места падения и на синяки? Не знаю, прав ли Игорь в своих выводах. Может, все иначе можно объяснить. Но весной разбираться в этом придется, а ведь многое позабудется, сотрется из памяти. Нет, надо теперь же, не откладывая, уточнить обстоятельства гибели Бойченко.

— Но ведь мы это уже сделали, — сказал Б. В.

— Сделали, да не так, как надо для следственных органов. Что мы записали? Бойченко поскользнулся и сорвался в пропасть где-то между одиннадцатью и двенадцатью часами. В это время кто-то был здесь, кто-то там. Так ведь за час всю нашу территорию можно пять раз обойти. Вот если б время можно было уточнить. Доказать, что наших там не могло быть…

Б. В. внимательно посмотрел на Петровича.

— Подождите, подождите, одну минуточку, — сказал он, растягивая слова, — дайте подумать.

Затем встал, прошел в угол комнаты, открыл небольшой сейф и вынул из него часы. Минуты две Б. В. на них смотрел, затем несколько неуверенно сказал:

— Время, кажется, уточнить можно. Ну, конечно. Вот часы Бойченко. Я сложил в сейф его документы и ценные вещи. Погиб он между одиннадцатью и двенадцатью. Посмотрите, на них одиннадцать тридцать пять. Столько же они показывали, когда мы нашли Виктора. Часы остановились от удара во время падения. Если так, то все произошло именно в эту минуту.

Мы посмотрели на циферблат. Это были дорогие часы, какой-то иностранной фирмы, с центральной секундной стрелкой и календарем-маленьким окошком, в которое было видно число. Часы остановились в одиннадцать тридцать пять.

— Пожалуй, я согласен, — сказал Петрович, — давайте соберем всех сотрудников и уточним, кто где был именно в это время. Кто дома, кто на Альфе или на Бете. И, самое главное, кто кого видел. Кажется, это называется алиби, когда свидетели подтверждают, что подозреваемый в момент преступления находился где-то совсем в другом месте. Вот это будет убедительно. Правда, нелегко нам придется. Ребята могут обидеться.

— Но не обязательно же излагать домыслы Игоря. Можно все представить, как попытку уточнения акта о гибели Бойченко, который, как все знают, мы составляли.

Петрович с сомнением покачал головой.

— Попробуйте, Борис Владимирович, но едва ли это получится.

После ужина Б. В. попросил никого не расходиться.

— Товарищи, — сказал он, — мы с вами обсуждали обстоятельства гибели Бойченко и составили надлежащий акт. Однако в нем есть дефект. Время гибели было указано весьма приблизительно и в связи с этим невозможно было установить, кто где находился в момент трагического происшествия.

За несколько часов, которые прошли после нашей утренней беседы, Б. В. немного успокоился и сейчас говорил в своей обычной манере, немного напоминающей речь лектора.

— Сейчас положение изменилось, — продолжал Б. В., — мы обратили внимание на показания часов Бойченко, остановившихся, очевидно, в момент падения. Часы показывают одиннадцать тридцать пять. Хотелось бы установить точное местопребывание каждого именно в это время.

Неожиданно вскочил Гиви. Он был бледен и явно нервничал.

— Не нравится мне это. Очень не нравится! Вы же сами сказали, Бойченко поскользнулся я упал. Тогда зачем выяснять, кто в эту минуту там был, а кто здесь? Такие вещи делают, когда думают, что было преступление. Если вы так думаете, надо прямо говорить: начинаем следствие. Весной приедет милиция, прочитает бумагу: вот эти сотрудники были вместе, а эти подозрительные. Нас начнут таскать, допрашивать.

— Почему именно вас? — перебил Б. В.

— Как почему? Я уже сказал, что слышал крик, когда спускался по тропинке. Я один там был. Нет, следствие тоже надо уметь вести. Иначе все запутаете и невинные люди будут страдать. Зачем, если человек поскользнулся, следствие открывать?

Б. В. укоризненно посмотрел на меня и нарочито сдержанным тоном сообщил все, с чем я явился к нему утром.

— В итоге Игорь пришел к выводу, что кто-то ударил Бойченко ногой в спину.

При этих словах все, как по команде, посмотрели в мою сторону. Не знаю, чего было больше во взглядах товарищей недоумения или гнева. Я сидел, опустив голову, чувствуя, как краснеют лицо, уши.

— Товарищи, поймите меня правильно. Я уверен, что это мог сделать только кто-нибудь посторонний, может быть, преступник, который пробирается к границе. — Мой голос прозвучал жалко и беспомощно.

— Борис Владимирович, разрешите мне несколько слов, — сказал, вставая, Петрович. — Мне кажется, товарищи могут неправильно понять Игоря. Обратил он внимание на два обстоятельства, пытался их объяснить и так и этак, но ничего не получалось. Что ему оставалось делать? Молчать? Так ведь весной любой следователь заинтересуется этими фактами, не упустит их. Не сомневаюсь, что Игорь так же, как и все мы, уверен, что преступника среди нас нет. Может, действительно забрел к нам какой-то лиходей. Скорее всего так. Но никаких следов постороннего мы не нашли. Как доказать, что он был? Не знаю. Я сейчас вижу только одно: надо доказать, что никто из нас к гибели Бойченко не имеет отношения. Доказать так, чтобы и тени сомнения не осталось. Я предлагаю перейти к делу. Вера Львовна, может быть, вы начнете и расскажете, где вы были и что делали в момент гибели Бойченко, в одиннадцать тридцать пять.

— Ну, что ж? Я готова, хотя считаю, что вся эта затея совершенно неуместна. С утра я разбирала и приходовала медикаменты, которые привез последним рейсом Миршаит. Как-то руки не доходили закончить эту работу раньше. Около одиннадцати часов пошла на кухню к тете Лизе — обещала ей помочь. Мы были там вместе до сигнала тревоги.