Энн Перри - Казнь на Вестминстерском мосту

— Не думаю, сэр, что нам придется это делать в связи с Чарльзом Верданом.

— Что насчет политического мотива? Что сказал министр?

Томас вкратце пересказал то, что узнал от начальника Гамильтона, и Драммонд сник.

— Случайная жертва? — уныло пробормотал он. — Убили по ошибке, вместо кого-то более важного? Господи, надеюсь, это не так, в противном случае убийца может предпринять еще одну попытку!

— Возвращаясь к анархистам, — сказал Питт, вставая. — Я, наверное, пойду и попробую что-нибудь выяснить, когда депутаты будут уходить из палаты общин: кто последний говорил с Гамильтоном, в какое время, видели ли они, чтобы кто-то подходил к нему.

Драммонд достал из жилетного кармана золотые часы.

— Может получиться, что вам придется долго ждать.

Питт простоял на продуваемом холодным ветром Вестминстерском мосту почти полтора часа, прежде чем увидел, как первые депутаты покидают палату общин и идут к реке. За это время он успел съесть два горячих пирога и пудинг с изюмом, понаблюдал за бессчетным количеством парочек, под ручку прогуливающихся по набережной, и за двумя пьянчужками, нестройными голосами распевавшими «Шампанское Чарли». Он так замерз, что у него онемели пальцы.

— Прошу прощения, сэр. — Он шагнул вперед.

Два депутата остановились, недовольные тем, что с ними заговорил незнакомый человек. Они скользнули взглядами по оттопыренным карманам инспектора и по поношенному шерстяному шарфу и пошли дальше.

— Полиция с Боу-стрит, сэр, — резко произнес Питт. — Расследуется убийство сэра Локвуда Гамильтона.

Оба были шокированы; им против воли напомнили о том, о чем они не хотели вспоминать.

— Чудовищное преступление! — сказал один.

— Чудовищное! — поддакнул другой.

— Вы видели его вчера вечером, сэр?

— Ах, да-да, видел. А вы, Арбатнот? — Более высокий повернулся к своему товарищу. — Не знаю, в котором часу это было. Когда мы разошлись.

— Кажется, палата закончила работу в двадцать минут двенадцатого, — подсказал Питт.

— Ах, да, верно, — согласился с ним более коренастый и более светловолосый. — Вполне возможно. Я видел, как Гамильтон уходил. Бедняга! Ужасно!

— Он был один, сэр?

— В общем, да, он как раз закончил разговор с кем-то. — Взгляд мужчины был кротким и невыразительным. — Сожалею, но не знаю с кем. С одним из депутатов. Пожелал спокойной ночи или что-то в этом роде и пошел к мосту. Он живет на противоположном берегу, знаете ли.

— Вы не видели, кто-нибудь шел за ним? — спросил Питт.

Лицо мужчины вдруг вытянулось — он что-то вспомнил. Это уже не было упражнением в припоминании. Перед его внутренним взором возникла живейшая картина, и он понял, что оказался свидетелем того, что закончилось убийством. Выработанное за многие годы самообладание и апломб улетучились, и он представил в одиноком мужчине на мосту себя, увидел, как тот был уязвим, подстерегаемый смертью.

— Бедняга! — сдавленно проговорил он, сглотнув комок в горле. — Кажется, кто-то за ним шел, но я не знаю, кто именно. Я просто увидел фигуру, тень, когда Гамильтон прошел под первым фонарем. Боюсь, многие из нас, те, кто живет поблизости, предпочитают ходить домой пешком, если стоит хорошая погода. Конечно, некоторые уезжают в каретах или в кэбах. Поздние заседания, они ведь довольно скучные. Я мечтал побыстрее добраться до дома и лечь спать. Сожалею.

— А что вы можете сказать об этой тени? Рост, походка?

— Сожалею, я даже не уверен, что видел ее. Просто в круге света что-то промелькнуло… Как же страшно!

— А вы, сэр? — обратился Питт к другому мужчине. — Вы видели кого-нибудь вместе с сэром Локвудом?

— Нет-нет, я бы рад помочь, но это было всего лишь впечатление, не более. И лица его не видел даже под фонарем, а между фонарями — вы же понимаете, там полнейший мрак. Сожалею.

— Да, конечно. Спасибо за вашу помощь, сэр. — Питт сдержанно поклонился и перешел к другой группе мужчин, которые уже начали рассаживаться по экипажам или расходиться в разные стороны.

Инспектор опросил человек шесть, но не выяснил ничего, что помогло бы уточнить время смерти. Локвуд Гамильтон поднялся на Вестминстерский мост между девятью и двенадцатью минутами первого. В двадцать одну минуту первого закричала Хетти Милнер. За эти десять или одиннадцать минут кто-то перерезал Гамильтону горло, привязал его к фонарному столбу и исчез.

Питт вернулся домой незадолго до полуночи. Он открыл дверь своим ключом и снял ботинки в холле, чтобы топотом никого не разбудить. Пройдя на цыпочках в кухню, нашел на столе блюдо с холодным мясом, свежим хлебом домашней выпечки, маслом и маринованными огурчиками, а также записку от Шарлотты. Чайник стоял на полке в камине, специально предназначенной для подогрева, так что кипятить воду ему не понадобилось, она и так была горячей. Заварной чайник Томас нашел на плите. Рядом стояла эмалированная чайница, расписанная цветами, и лежала ложка.

Питт с аппетитом ужинал, когда дверь открылась и вошла Шарлотта, щурясь от света. Ее распущенные волосы тяжелой блестящей массой ниспадали на плечи. В отблесках камина они приобрели оттенок красного дерева. На ней был старый халат из голубой шерсти с вышивкой, и когда она поцеловала мужа, тот ощутил исходящий от нее аромат мыла и теплых простыней.

— Сложное дело? — спросила она.

Томас посмотрел на нее с любопытством: она не стала, как обычно, донимать его вопросами и не проявила своего желания поучаствовать в расследовании — хотя временами такое участие приносило огромную пользу.

— Да, убийство депутата, — ответил Питт, доел последний ломтик хлеба и последний огурчик. Он не был настроен вдаваться в мрачные подробности, ему хотелось выбросить это дело из головы, пусть и на один вечер.

Новость удивила Шарлотту, но, против его ожиданий, не заинтересовала.

— Ты, наверное, очень устал и замерз. Есть какие-нибудь подвижки? — Она даже не смотрела на него, задавая этот вопрос.

Налив себе чашку чаю, Шарлотта села за кухонный стол напротив него. Неужто она что-то скрывает? Если да, то это на нее не похоже; она знает, что не умеет лгать.

— Шарлотта?

— Да? — Ее глаза казались темно-серыми в свете камина, и взгляд у них был абсолютно невинный.

— Нет, никаких подвижек нет.

— О. — Она явно расстроилась, однако интереса у нее не прибавилось.

— Что-то случилось? — с внезапной тревогой спросил Питт.

— Ты забыл о свадьбе Эмили? — Ее глаза расширились, и он сразу распознал владевшие ею эмоции: и радость, и беспокойство о том, чтобы все прошло хорошо, и грусть от мысли, что Эмили уезжает, и замешенная на зависти ревность к пышному и романтичному празднеству, и искренняя радость за счастливую сестру. Они через многое прошли вместе и были очень близки, что нечасто случается между сестрами. Разные по характеру, они дополняли друг друга, и поэтому у них практически не было поводов для непонимания.