Дмитрий Стрешнев - Крутой секс

— Да, кажется, он такой, — сказал африканец.

Сева и профессор взволнованно переглянулись.

— И… и что у него внутри случайно не знаете?

— Знаю. В том числе в нем кассета с видеозаписью.

Сева и профессор снова переглянулись, на этот раз озадаченно.

— Если бы в нашем была кассета, она бы в нем ездила и гремела, — сказал Сева.

— Может, мы просто мало его трясли? — предположил Потапов.

— Вы видели мой чемоданчик? Это правда? — спросил африканец, тоже придя в волнение.

— Боюсь, мы видели не ваш, — вздохнул Сева.

— Простите, — вмешался голый мужчина сбоку. — Я случайно услышал ваш разговор. Нельзя ли чуть подробней про чемоданчик? В нем не было каких-нибудь документов насчет харьковского «Турбоатома»?

— Нет-нет! — поспешно сказал Сева. — Это совсем другой чемоданчик, уверяю вас!

— Жаль! — сказал мужчина. — А по описанию ваш чемоданчик очень похож…

— А что там такое на этой кассете? — спросил негра профессор.

— Да, — подхватил Чикильдеев. — Почему вы так этой кассеты боитесь?

— Это вопрос политический, — сказал африканец. — Дело в том, что в юности я влюбился в третью жену президента и сделал себе на груди наколку, как занимаюсь с ней сексом. По пьянке показал татуировку другу по университету Лумумбы, а тот заснял это на видео. Теперь друг стал большим бизнесменом и говорит: «Дочке нужен особнячок. Почему в русском особняке должен жить какой-то негритос?».

— Надо же, какая история! — сказал Сева.

— Однако с вашей стороны неосторожно ходить в баню с таким компроматом на теле! — добавил профессор Потапов.

— На моем теле уже все в порядке, — сказал африканец. — А вот на кассете…

— Вы убрали татуировку! — догадался Сева.

— Нет. Я подрисовал третьей жене бороду. Борода закрыла ее грудь и получился наш знаменитый эстрадный певец.

— А за певца ничего не будет? — обеспокоенно спросил Сева.

— Ничего. У президента самого на груди — крутой секс с богом Бамбу-Мамбу. Тут главное соблюсти субординацию. Вот если бы оказалось, что бородатый похож на кого-нибудь из глав движения неприсоединения, то это было бы не по чину.

— Да, нелегко быть родственником президента, — сказал Сева. — А я вот могу вытатуировать на себе все, что захочу. Наверное, потому мне ничего не хочется. Лучше уж не иметь никаких наколок.

— Почему же! — возразил африканец. — У моего дяди на каждой ягодице наколото по кочегару, каждый с длинной кочергой. Когда дядя идет, они у него шуруют — понимаете где?.. Президент так смеялся, что сделал его премьер-министром.

— Куда катится мир! — вздохнул Сева.

— Достоевский обещал, что его спасет красота, — сообщил профессор.

— Значит, мой особняк спасет мир, — сказал Беноко Меноно.

— И мой тоже, — снова присоединился к беседе мужчина сбоку. — Он у меня совсем игрушка, с мраморными плинтусами…

Больше ничего про замечательный особняк Севе и прочим узнать не удалось, потому что на территорию бассейна вбежали люди в камуфляже, с масками на лицах и с короткими автоматами в руках. Один из них тут же прокричал:

— Управление по налоговым преступлениям ГУВД! Всем лечь на пол и не рыпаться!

— Вы слышали? — в смятении спросил профессор. — Нам что — тоже ложиться на пол?

— Не понимаю, почему нас это должно касаться, — сказал Сева. — Давайте двигать отсюда, Аркадий Марксович. Пес с ним, с депутатом!

Они стали потихоньку пробираться среди засуетившихся голых тел, но наводнившие помещение люди в камуфляже скоро преградили им путь:

— Куда намылились? Приказа не слышали?

Чикильдееву и Потапову пришлось с отвращением опуститься на пол.

— Что происходит? — снова пристал к Севе с вопросами профессор. — Похоже на историю с императором Комодом, которого по наущению любовницы убил в бане гладиатор Нарцисс. Или на историю в другой бане, в средневековом Каире, где жену султана Айбека, бывшую рабыню Шаграт ад-Дурр забили до смерти в бане деревянными шлепанцами служанки другой жены.

— Успокойтесь, Аркадий Марксович, ничего особенно исторического не происходит, — объяснил Сева. — Нас просто затянуло в какой-то местный водоворот.

— Но мы-то здесь причем! — вполголоса воскликнул профессор.

Совсем рядом зачирикал электронный воробей. Люди в камуфляже тут же подскочили к уже знакомому нам мужчине, имеющему привычку не расставаться с телефоном даже в бане.

— Ты что, гнида, против борьбы с коррупцией?

— По закону имею право на один звонок! — сказал мужчина.

Ладно, можешь послушать, а потом вынешь аккумулятор из мобилы и отдашь мне.

Один из закамуфляженных прислонил телефон к уху его владельца.

— Привет! — сказал мужчина. — Да, в бане… Лежу… Голый, да… Секс?.. Ну, да, крутой, разумеется… Без дураков, у тебя такого пока не было. ВИП-кабины тут для интима… Сауны в английском, африканском и античном стиле… парные из кавказской липы… Бар и кальян… Говорил тебе: не перебегай им дорогу. Гнал бы танкерами в Роттердам, как договорились, было бы все тихо. Ты меня понял?..

— Ну, все, хватит, наговорился, — сказал закамуфлированный, забрал телефон и стал сам нажимать на нем кнопки.

— Алло, Борис Савельевич! Коррупционеров повязали. Теперь все поле ваше.

— Может, вы объясните, что происходит? — спросил профессор у лежащего рядом мужчины, у которого отобрали телефон.

— Ничего особенного. Просто одни хозяйствующие субъекты наехали на других.

— Вот эти, в масках с автоматами — хозяйствующие субъекты? Разве похожи? — не унимался Потапов.

— А что, другие, голые, на хозяйствующих похожи? — резонно возразил мужчина. — Однако это так.

— Боюсь, Маркс бы сошел с ума, — резюмировал профессор.

— Вы лучше скажите: что будет дальше? — спросил Сева.

— Увидим, — сказал мужчина. — Сигнал я подал. За теми, кто этих ребят прислал, человек в сильных погонах, за мной тоже. Сейчас победит тот, у кого погоны сильнее.

В этот момент у главного камуфляжника ожила рация. Он внимательно выслушал то, что ему сказали, и громко скомандовал:

— Отбой! По машинам!

И добавил, обращаясь к лежащим на полу:

— Вы больше не те. Теперь плохие — другие.

Вооруженные люди в масках удалились так же быстро, как появились. К удивлению Чикильдеева и Потапова под сводами бассейна тут же снова возник ровный шум воды и спокойно беседующих голосов.

— Что же, профессор, думаю, нам пора, — сказал Сева. — Пес с ним, с депутатом!

Но как только они с Потаповым сделали пару шагов к выходу, два волшебных слова заставили их замереть:

— Петр Нилович!

Это заветное имя крикнул молодой человек секретарского вида. Обращался же он к коренастому человеку с небольшим количеством волос на голове. Прежде Сева и профессор его у бассейна не видели. Очевидно, он появился уже после людей с автоматами.