Игорь Середенко - Богомол

— Не может быть! — кричал в ужасе помощник.

Монах произнес какие-то слова, после чего автомат выпал из рук помощника, и тот стоял не шелохнувшись, словно загипнотизированная обезьяна перед огромным питоном. Монах подошел к нему и нанес тыльной стороной кисти сильный удар так, что тот отлетел к стене, как резиновый мячик, и ударившись о нее, с грохотом, безжизненно упал на землю.

Матвеев и настоятель находились в кабинете. Им удалось проникнуть в помещение незамеченными, пока террористы были заняты обороной.

— Я позвал вас потому, что хочу помочь, — сказал настоятель.

— Помочь? — удивился Матвеев.

— Да, помочь, — сказал настоятель. Он поднялся на стул и снял картину, висевшую над его столом. На картине изображен демон — молящийся перед ничего не подозревающим ангелом. Своим хвостом демон обхватывает ноги ангелу. — Видите эту картину?

— Да, немного странная для монахов, но, как она может помочь? — сказал Матвеев.

Настоятель намочил вату в какой-то жидкости, и начал аккуратно протирать ею картину. Краска мгновенно начала растворяться и сходить с полотна. Через несколько минут на месте старого изображения появилось новое, которое хранилось под первым слоем. На картине был изображен портрет мужчины, одетом в монашеском одеянии.

— Это он,… зло, которое поселилось в нашем монастыре, — почти шепотом произнес настоятель. — Вы его привели к нам.

Матвеев посмотрел на портрет и не поверил собственным глазам.

— Не может быть, — удивился Матвеев. — Это же Мао.

— Теперь вы понимаете, насколько вы заблуждались. Это вы привели к нам зло, — обвинительно произнес настоятель.

— Но, почему же вы раньше не сказали мне это? — спросил Матвеев.

— Я боялся, — ответил настоятель. — Но теперь вы не один, за стенами ваши люди. Они нам должны помочь и избавить нас от зла.

— Откуда вы знали, что находится под этой картиной?

— Он дал мне ее и велел, что бы она здесь в кабинете висела, — сказал настоятель. — Это может показаться странно, но краска частично сама начала сходить. Совсем недавно. Я лишь помог очистить остальное. Так что, для меня это тоже сюрприз.

Матвеев обратил свое внимание на изображение часов в верхнем углу портрета. Часы показывали 12 часов. Внизу на часах, под стрелками, мелким шрифтом, были написаны какие-то цифры. Матвеев переписал их в блокнот: «121513241513».

— Как вы думаете, изображенные часы на портрете показывают 12 часов дня или ночи? — спросил Матвеев. — Впрочем, это не имеет значения. Чен был прав, времени у нас нет.

Он достал свой блокнот и начал что-то высчитывать.

— Что вы делаете? — спросил настоятель.

— В записной книжке некоего Ван Лана были фразы на 4-х языках. Это английский вариант. Двенадцать основных технических принципов стиля: контакт, прилипание, связывание, надавливание, проникновение, перемещение, опускание, поднятие, захватывание, закрытие, заглатывание. Я проверяю одну идею.

— Какую еще идею? — спросил с нетерпением настоятель.

— Цифра 12 на часах, это не случайно. Из записной книжки я переписал эти слова в свой блокнот. Возможно эти цифры, изображенные на часах картины — это шифр. На этой картине нет подписи, вы заметили. Кто ее написал? — спросил Матвеев.

— Верно. Подписи нет, — ответил настоятель, взглянув на портрет ещё раз.

— Если попробовать так. Разбить цифры по парам. Первое число в паре — это порядковое слово в списке 12-ти технических принципов, второе число — это порядковая буква из этого слова. На других языках, немецком и испанском, такое же звучание выходит. Похоже, что слова разные. Скорей всего, они не имеют большого смыслового значения, важен слог и порядок слов. Вот, что у меня получилось: «Ван Лан», — его рука немного задрожала, глаза отказывались видеть, а разум — понимать.

— Вы знаете, кто это? — спросил настоятель.

— Думаю, что теперь нет сомнений. Вы были правы, автор изобразил себя и подписался, используя тайный код. Интересно, зачем он это сделал? — задумался Матвеев.

Али Башит вывел двадцать монахов заложников на площадь перед воротами. Он вел переговоры по рации с полицией, предъявляя им свои требования. Громко ругался и нервно озирался по сторонам, проверяя своих людей.

— Я начну убивать монахов здесь на площади, если вы не отойдете, и не пришлете для нас вертолет, — сказал в требовательном тоне Али Башит, подводя рацию ко рту. — Через каждые 30 минут, а может и раньше, будет расстрелян один монах. Все зависит от вашей быстрой работы!

Для подтверждения своих слов он взял первого попавшегося монаха, отвел его к воротам и приставил дуло пистолета к его голове. Глядя на трясущееся тело монаха, Али почему-то вспомнил о себе. Он не мог понять, что его вот уже несколько суток тревожит и гнетет, разъедая сознание, словно червь, поедая яблоко? Он вдруг вспомнил, как вел переговоры с каким-то пожилым мужчиной в красной рубашке, в голове промелькнули выстрелы, потом окровавленное тело этого мужчины лежало у него в ногах, опять выстрелы, затем погоня через весь город, он отстреливается от военных, что-то говорит своим людям. Но, несмотря на все его обрывистые воспоминания, он так и не мог понять, что именно его привело сюда — в это, богом забытое место. Он лихорадочно искал обрывки памяти, хоть малейшие намёки…

Незаметно для террористов, чье внимание было приковано к действиям Али и его жертве, раскрылась дверь библиотеки. Из нее медленно вышел монах в черной мантии. Невзирая на окружающую безумную обстановки и суету, его шаги были весьма спокойны и размеренные, он двигался так, словно был хозяином положения. Его голова была скрыта капюшоном. Монах что-то тихо шептал.

Али медленно начал нажимать на спусковой крючок, не отдавая себе полного отчета, прозвучал выстрел, немного оглушивший его обостренный слух. Али даже не смотрел на свою жертву. Его внимание было направлено в сторону полиции, он следил за реакцией военных и полиции на той стороне. Однако жертва все еще стояла на месте, рядом с Али, и даже не думала падать.

— Неужели я промахнулся? — промелькнула мысль в его мозгу. Он медленно с тревожным предчувствием повернул голову в сторону своей жертвы.

Его глаза уставились на кровавую голову монаха, а разум отказывался соображать. Монах стоял по-прежнему на твердых ногах, его уже не пронизывала дрожь. Пуля, выпущенная пистолетом Али, попала прямо в висок монаха. Вся голова его была в крови, кусок белой кости выступал наружу, фонтаном вытекала багровая кровь. Однако монах все еще находился на ногах. Али показалось, что монах был полон сил и бодрости. Монах повернул окровавленную изуродованную голову в сторону Али и дико оскалил зубы, словно ягуар перед атакой на жертву. Он начал рычать, а затем схватил зубами пальцы Али, которые тот все еще держал на его плече. Али взвыл от боли. Он попытался отдернуть свою руку, но было поздно, монах откусил часть кисти и начал жадно ее жевать, сгорбившись над трапезой.