Ростислав Самбук - Жаркий июль

Я решительно хлопнул дверцей "Волги", положил оба комплекта ключей в карман.

- Заприте гараж, - приказал я, - и никого не подпускайте к "Волге". Конечно, кроме наших сотрудников. Скоро приедут.

- Век бы их не видеть! - невежливо пробурчал Горобец себе под нос.

Но какое мне дело до его манер?..

Открывая калитку, оглядываюсь. Стоит у распахнутых ворот гаража, похожий совсем не на воробья, а на ворона, опытную старую птицу, которая все видела в жизни и которую на мякине не проведешь.

И вот тебе на - так опростоволоситься!

Однако я тут же забываю не очень-то уважаемого Микиту Власовича Горобца и спешу на автобус. Мне еще надо в сберкассу, центральную сберкассу Дарницкого района, куда были переведены из комиссионного магазина деньги гражданина Бабаевского и которые вместо него получил преступник, вероятно, убийца, лысый нахал, которого уже видело столько людей и который пока не оставил ни одного следа.

В магазине мне сказали, что гражданин Бабаевский требовал немедленно уплатить ему деньги, - его хорошо запомнила бухгалтер, потому что ссылался на командировку, чуть ли не скандалил, однако бухгалтер не нарушила инструкцию, отбила все атаки и перевела деньги на только что открытый счет в сберкассе.

Я поинтересовался: откуда она знает, что счет был только что открыт.

Оказывается, Бабаевский, поскандалив с бухгалтером, поехал в сберкассу, открыл счет и вернулся через час уже с книжкой, на которую на следующий день ему перевели деньги.

В сберкассе за несколько минут я выяснил, что действительно двадцатого июня на счет Бабаевского поступили из комиссионного магазина деньги, которые он снял с книжки в тот же день наличными.

Произошло это еще неделю назад, следовательно, преступник имеет фору в неделю и мог за это время...

Куда мог отправиться за эту неделю преступник или преступники, мне не хочется даже думать...

Выясняю, кто из контролеров и кассиров работал двадцатого июня. Обе тут. Вызывают в кабинет заведующей молодую красивую девушку - у нее на лице тревога, значит, успели предупредить, кто я, и она не ждет ничего приятного от нашего разговора.

Контролерша садится на стул, положив руки на колени, как прилежная ученица, и смотрит в пол, стараясь не встретиться со мной глазами. Она очень хорошо помнит человека, получившего деньги, переведенные комиссионным магазином. Это закономерно, большие суммы выплачивают не каждый день, и я соглашаюсь с Людмилой Федоровной - так зовут контролера, - что такого человека забыть трудно. Кроме того, именно она работала и в тот день, когда этот человек открывал счет - он был разговорчив, любопытен, и я понимаю почему. На всякий случай хотел, чтобы работники сберкассы запомнили его: ведь для получения такой большой суммы нужен паспорт, и стоило контролеру или кассирше что-то заподозрить... Поэтому и сказал Людмиле Федоровне, что открывает счет ради денег из комиссионного магазина, интересовался, когда они должны прийти, и сразу предупредил, что получит наличными.

Потом этот посетитель заходил накануне, спрашивал, не пришли ли деньги, - естественно, что когда, наконец, двадцатого июня выписал чек на полную сумму, это ни у кого не вызвало подозрений.

- А что, - интересуется Людмила Федоровна, - мы сделали что-нибудь не так?

Что я могу ей ответить?

В конце концов, однозначного ответа и не может быть. Обвел ее вокруг пальца опытный преступник, кстати, обвел вокруг пальца не только ее, а и работников автоинспекции - ведь переклеил фото квалифицированно и подделал подпись Бабаевского почти точно, - это мы уже знаем, только эксперты установили разницу, чего же требовать от контролера сберкассы. Тем паче, что подписи на выплатном ордере и карточке клиента абсолютно тождественны.

Я пожимаю плечами и начинаю расспрашивать Людмилу Федоровну о разных мелочах, на самом же деле хочу услышать ответ на очень важный для меня вопрос.

- Когда Бабаевский получал деньги, много было в кассе народу?

- Нет, пусто.

- В котором часу он появился?

- Через полчаса после открытия, когда разошлись первые посетители. Знаете, всегда перед открытием собираются люди, и пока их отпустишь...

- Да, - соглашаюсь я, - а как он вел себя? Беспокоился, нервничал?

- Кажется, нет. Поздоровался, вежливо так, и сразу: "Конечно, уже пришли мои деньги?.."

- Значит, в кассе было пусто?

- Ну, несколько человек...

- Он был один?

- Один.

- Точно помните?

- Я подумала: такие деньги, неужели не боится? Еще вошел за ним какой-то мужчина, смотрит, будто ограбить хочет.

- Почему вы так решили?

Людмила Федоровна задумалась. Наконец ответила, посмотрев мне в глаза:

- А я, знаете, всегда на посетителей обращаю внимание. Работа у нас такая, с деньгами...

- Нервная работа, - согласился я. - И что же делал тот мужчина?

- Разглядывал лотерейные таблицы.

- К Бабаевскому не подходил?

- Нет.

- И вышел вместе с ним?

- Чуть раньше. Бабаевский клал деньги в карман, когда тот вышел.

- И он видел, что Бабаевский получил большие деньги?

- Вот оно что? - В глазах Людмилы Федоровны вспыхнул тревожный огонек. - И тот тип ограбил нашего клиента? А я думаю: зачем милиция...

Мне не хотелось ее разочаровывать. Но и подтверждать ее догадку я не мог. Попросил:

- Опишите внешность этого человека.

Людмила Федоровна потерла щеку тыльной стороной ладони.

- Ну, высокий... и коренастый. Лицо у него еще такое ... - вздохнула. - Не помню...

- А почему вы подумали, что он может ограбить?

- Ну, знаете, есть такие типы... Смотрел исподлобья, и вообще черты лица неприятные. А у него еще челка зачесана вперед. Ага, темная челка, и вид какой-то неопрятный. Небритый и рубашка мятая.

- Черты лица... - попросил я. - Попытайтесь описать.

- Лоб низкий, и челка над глазами... - повторила и задумалась. - Нет, не могу...

Я понял: больше мне из Людмилы Федоровны ничего не вытянуть. В конце концов, тот тип мог быть случайным посетителем. Только я успел так подумать, как контролерша, оживившись, сказала:

- Совсем забыла... Извините, но совсем позабыла... Он же просто так смотрел на таблицу, ну, понимаете, когда проверяют выигрыши, лотерейные билеты держат в руках, а у него не было...

- Вот это уже кое-что... - Я сказал Людмиле Федоровне, что она умница, наблюдательна, и поспешил в управление.

Каштанов слушал меня молча, с живым любопытством в глазах, иногда поглаживал бородку, что было признаком хорошего настроения.

И все же несколько охладил меня:

- Говоришь, двое? И контролерша наблюдательна... Женщины знаешь какие? Выдумать могла...

Я не согласился с полковником, но промолчал: Каштанов догадался об этом, потому что сказал:

- А впрочем, тебе, Хаблак, виднее. Могут быть и двое, и трое. Достал из шкафа карту, разложил на столе. - Восемьсот километров, говоришь?