Наталья Андреева - Айсберг под сердцем

Алексей решил начать с малого. С обычной беговой дорожки. Встал на нее, примерился, выбрал режим.

«Когда-то у меня это неплохо получалось… — думал он, перебирая ногами. — Это и многое другое. Например, я знал, как влюбить в себя женщину… Знал, почему люди не летают… И почему они летают… А теперь я знаю лишь два кодекса: Уголовный и Семейный. Зато назубок. Но с этим надо что-то делать! Черт возьми, видимо, это и называется кризисом среднего возраста…»

К себе в комнату он вернулся через сорок минут, весь в поту и совершенно без сил. И поплелся в душ. Лиха беда — начало. Главное, не останавливаться.

Если бы не Лера, он никогда бы на это не решился. Слишком уж тяжело. Но он очень хотел ей понравиться, потому что она тоже хотела понравиться ему. Этот свитерок с укороченными рукавчиками — далеко не случайный выбор. И на Мухина она накричала тоже не случайно. Испугалась, что Алексей грохнется на лед и выйдет из игры. А ей, похоже, этого не хочется.

…Дядя Гриша встретил его, как обычно, бурчанием:

— Отоспался?

— Да, подремал.

— Тогда давай за работу.

В общем, к вечеру он еле ноги передвигал. В таком виде и пришлось идти на свидание к любимой женщине. «Либо помру, либо превращусь в человека», — думал он, еле сдерживая зевоту. Весы показали, что за прошедшие два дня он потерял два килограмма. Правда, за ужином может легко это наверстать. Но он твердо решил держаться взятого курса. Все тело болело, особенно пресс с непривычки. Алексей не удержался-таки и как следует поработал на одном из тренажеров. Хорошо, что этого никто не видел, форма новоявленного бодибилдера была далека от идеала. А завтра Алексей решил начать с гантелей, постепенно увеличивая их вес. Бацилла спорта оказалась заразительной. Жить среди спортсменов и страдать одышкой — это унизительно. Тем более бывшему спортсмену. Хотя Алексей ничего толком не выиграл, но те ощущения он помнил до сих пор. Чувство, когда прибегаешь к финишу первым , не сравнимо ни с чем.

Лера встретила его с прохладцей. Но почувствовав, что все на них по-прежнему глазеют, изобразила на лице приветливую улыбку:

— У тебя усталый вид.

— Я в тренажерку заглянул, — небрежно сказал он.

Она удивленно вскинула брови:

— А я думала, ты после обеда спал… Это Мухин тебя подстегнул обрести хорошую физическую форму?

— Нет. Ты.

Она вспыхнула. Но поскольку он отошел к лоткам за едой, оставила его слова без комментариев. Когда Леонидов вернулся, она удивленно посмотрела в его тарелку и спросила:

— Алексей Алексеевич, что случилось? Зачем вы меня провоцируете?

— Я не провоцирую. И не надо на «вы», я тебя прошу.

— Ты опять похож на мальчишку, — рассердилась она. — На мальчишку, который увидел в витрине магазина красивую машинку и выклянчивает ее у мамочки.

— Я не выклянчиваю, — обиделся он. — И я против того, чтобы ты сравнивала себя с предметом неодушевленным.

— Понятно: препятствия к любви только усиливают ее, — усмехнулась она. — Особенно наличие соперника. Так вот: у меня с Мухиным ничего нет и не было.

— Я знаю, — спокойно сообщил он. — Могу только добавить: и не будет.

— Ого! А ты самоуверенный!

— Зарабатываю очки. Помнится, ты сказала, что во мне нет ни единого качества из тех, которые ты ценишь в мужчине.

— Ба! У тебя прекрасная память!

— Вот видишь: ты открываешь во мне все новые и новые достоинства. То ли еще будет!

— Итак, ты упрямый, злопамятный, себялюбивый, — принялась перечислять она. — Еще и драчун. Не налети на Леньку дядя Гриша — была бы драка.

— Я еще и умный, — гордо сказал он и вонзил вилку в цыплячью грудку.

— И обжора, — ласково попеняла Лера.

— А то!

— Что голубки, воркуете? — раздался над ними грозный голос.

Алексей поднял голову: дядя Гриша.

— Постыдились бы! На вас вся столовая пялится! У нас тут, между прочим, спортивный режим, а не бордель!

— Тихо ты, — вздрогнул Алексей. — Мы просто разговариваем.

— Видел я, о чем вы разговариваете. Да и все видели. Хватит ее глазами облизывать, — рассердился айс-мейкер. — Да и ты, девка, в тарелку смотри, а не мужику в штаны!

— Вы забываете, с кем говорите! — отчеканила Климова. — Я старший тренер, а не девка!

— Тьфу! — сплюнул дядя Гриша. — Хоть бы заради приличия за разные столы сели! Я, Лешка, спросить подошел, как договаривались: ты сегодня в койку али на поляну?

— Что за намеки! — разозлился Леонидов.

— Спать ты собираешься или играть? Какие такие намеки? Это у тебя в мыслях сам знаешь что. А все другие нормальные.

— Лера, какие у нас планы на вечер? — посмотрел он на Климову.

— Я не знаю, какие планы у вас, Алексей Алексеевич, лично я собираюсь выспаться перед завтрашней игрой. Мы экспериментируем с составами команд, и это очень ответственная работа. И она прежде всего остального, — с намеком сказала она.

— Понял. Я могу тебя хотя бы проводить до дома?

— На улице холодно.

— А мне показалось, потеплело.

— Хотя прогулка на свежем воздухе и в самом деле может оказаться полезной, — пропела Климова. — Я подумаю.

— Слушай, парень, отведи ее домой и топай в Ледовый дворец, — разозлился дядя Гриша. — Я тебя там жду. Она еще выпендриваться будет! Хочу — не хочу, надо — не надо. То Лешенька, то Алексеевич. Ишь ты! Старший тренер! Ты, Лерка, доиграешься.

— Сегодня у нас в роли третейского судьи дядя Гриша, — насмешливо сказала Калерия. — А еще говорят, вы мастер-класс по любви собирались дать. С картинками или как?

— С натурой, — брякнул айс-мейкер. — Вот вас и выставлю как наглядное пособие. Сами покажете, что и где.

— Хорошая мысль, — похвалил Алексей. — Я готов!

— Я пойду за десертом, — Калерия поднялась, чтобы скрыть смущение.

— Я приду, — сказал он дяде Грише, глядя, как она идет к лоткам с мороженым. — Похоже, свидание срывается.

— Извини, что помешал, — насмешливо бросил тот.

— Она просто сегодня не в духе. А я решил заняться спортом.

— Я тебя жду, Леша, — просто сказал дядя Гриша и направился к выходу.

«Так он «за» или «против»? — напрягся Алексей. — Ничего не понимаю! Я, кажется, вообще ничего не понимаю…»

…На улице и в самом деле потеплело. Было уже не так студено, да и ветер стих. Самое время для романтических прогулок, когда под ногами мерно поскрипывает снег, а щеки щекочет легкий морозец. Когда редкие снежинки ласкают лицо, трогая лоб и губы, а в особенности кончик носа, и приятно их холодят. Когда деревья похожи на огромные медовые леденцы в звенящем инее, подсвеченном красными и желтыми фонарями. Этакие петушки на палочке, заманчиво выглядывающие из темной коробки, в которую превратила спортбазу стремительная декабрьская ночь. И — ни ветерка.

— До чего же красиво! — не удержался он.