Эдгар Бокс - Смерть идет по пятам. Вне подозрений. Кровь в бухте Бискайн

Немой ответ мисс Флинн можно было бы выделить курсивом. Секретарша исчезла. Затем в кабинет была введена Лиз. Лицо ее просто сияло.

— Герой! Душка Питер — герой! Когда я прочитала об этом, я не могла поверить, что это тот самый парень, которого я знаю… тот самый Питер Сарджент, который…

Поток слов иссяк, и я позволил ей поцеловать меня в щечку.

— Я даже не думала, что ты такой храбрый…

— А.

— И такой правильный!

Лиз уселась на стул у моего стола и уставилась на меня. Я скромно помахал ручкой.

— Я просто выполнял свой долг, мадам. Мы здесь, в Южном Онтарио, считаем, что сознания долга вполне достаточно и без зова трубы…

Взгляд ее глаз затуманился.

— По правде говоря, — задумчиво произнесла Лиз, — я его тоже подозревала. Я, конечно, не говорила об этом, но у меня было предчувствие… Ты же знаешь, как это бывает. В особенности, в тот вечер у Эвансов, сразу же после убийства дяди… У него глаза были слишком близко расположены друг к другу.

— Глаза?

— Ведь известно: если глаза и руки… слишком близко расположены друг к другу, значит, этот человек — преступник.

— Его руки тоже были очень близки…

— Не сходи с ума! Он стрелял в тебя, да?

Я спокойно кивнул.

— Тогда ты бросил его на землю приемом дзюдо и заставил признаться?

— Несколько приукрашенная версия того, что произошло на самом деле, сказал я. — Однако я действительно был очень храбрым. Ну, поскольку он такой же хилый, как богомол, я, конечно, имел по сравнению с ним преимущества.

— Даже если так, у него был пистолет. Я надеюсь, что его отправят на стул, — произнесла Лиз обыденным тоном.

— Кто его знает. Может быть, его признают сумасшедшим. Это вполне возможно, если прочитают все его дневники, куда он записывал свои мысли и различные преступные планы. Там, кстати, у него имеются также записи идеального преступления, которое напоминает то, что он совершил. Мне кажется, он был просто маньяком.

— О, это можно было заключить при одном взгляде на него. Едва я с ним познакомилась, я сразу же обратила на него внимание. Не скажу, что я думала, будто это его рук дело… Нет, я этого не скажу, но…

— Но все же?

— Я бы сказала, что я сразу же заметила его необычность, поведение было крайне странным, а теперь, как видишь, оказывается, что я была права. Кстати, поздравляю тебя! Подумать только, сколько места отвела тебе «Глоуб»! Представляю, как бесится мистер Буш.

— Да-а, он очень сильно переживает.

Мысль о том, как искрошили статьи Элмера, согревали меня. Свой же очерк о том, что произошло, я сперва поместил в популярном издании «Американский Нью-Йорк», причем в нем немало места было отведено роли Элмера в собирании доказательств и организации газетной кампании против Брекстона.

— А где сейчас Брекстон? — спросила Лиз.

— Не знаю. Наверное, где-нибудь скрывается. Возможно, собирается потом, когда все уляжется, жениться на Элли. — Я встал и подошел к углу комнаты, где лицом к стене стояла большая картина. — Брекстон, весь в слезах, предлагал мне взять, что ни запрошу: деньги, картины… все. Я попросил вот это.

Я повернул полотно. Там, в победно обнаженном виде, упивающаяся красотой своей золотистой кожи, была изображена Мэри Уэстерн Ланг, еще не писательница, еще не бесподобный, неиссякаемый источник «Разговора о книгах». Лиз прямо завизжала от удовольствия.

— Это мисс Ланг! Не может быть! Ты знаешь, а она была недурна! Груди, правда, несколько великоваты, — критически добавила Лиз, окинув картину взглядом, как одна ревнивая женщина рассматривает другую.

— А многим нравится, — сказал я, поворачивая полотно лицом к стене.

— Мне уйти?

— Нет. Между прочим, есть упражнение, которому меня научили в патентном бюро. Берешь, значит…

И я решительно направился к Лиз, как вдруг маленькая коробочка у меня на столе зашипела, как мисс Флинн. Я включил селектор.

— На проводе мистер Уил. Он желает переговорить с вами…

Голос мисс Флинн затих. Стерва! Она прекрасно знала, что происходит в моем кабинете.

— Я поговорю с ним, — неохотно сказал я.

Подошла Лиз и села ко мне на колени. Ее ручки шаловливо забегали.

— Кончай!

Таково было первое слово, которое услышал мистер Уил.

— Кончай? — в растерянности произнес он. — Но я еще не сказал ни слеза, мистер Сарджент…

— О, это не вам, сэр, — любезно ответил я. — Насколько я понимаю, вы пытались связаться со мной…

— Да, это так. Мне кажется, у меня есть для вас дело. Оно касается Мюриэл Сандоу.

— Мюриэл Сандоу? По-моему, я не…

— Она — моя помощница. Возможно, она вам известна под своим профессиональным псевдонимом. Она выступает в цирке под именем «Пичис [14] Персик. Сандоу». Видите ли, этот слон…

Этот июньский день, по мнению Френсис Майлс, ничем не отличался от множества других дней, прожитых ею в Оксфорде. Она неторопливо брела по Джоветт Уолк, любуясь, как доброе предвечернее солнышко золотило трепетавшую над ее головою листву. Ей нравилась эта дорога по направлению к Колледжу, в котором работал ее супруг. Слева серый парапет огораживал газоны перед домами, на которых буйствовали многоцветные розы. Справа простиралась нежная зелень спортивных площадок, по краям их вытянулись тополя вперемешку с каштанами и елями. Всего несколько человек разминались на кортах: многие уже складывали свою амуницию или торопились закончить игру. Ей бы тоже следовало поспешить, подумала она и прибавила шагу. Кажется, опять она опоздает. Конечно, Ричард найдет себе занятие и сумеет скоротать время. Без дела он не сидит… В такой чудесный летний день торопиться просто немыслимо: сколько повсюду красоты, чего стоит только вот это разнообразие зеленых оттенков, или орнамент, выложенный грубым камнем по верху домов, или ловкость, с какой тот парень поймал мяч и лениво отбросил его обратно. Мелочи, но в последнее время эти мелочи приобрели для нее особую ценность.

Она быстро прошла вдоль старых домов и вышла на Брод. Здесь ее шаги снова замедлились, у витрины книжного магазина она остановилась. Там была выставлена новая книга Ричарда о лирике в английской поэзии. Приятный сюрприз. (Продавец объяснил, что не шибко она расходится: люди покупают непонятно какие книги, ищут душевного успокоения). Прозаические мысли заставили ее улыбнуться своему витринному изображению. Средства от продажи книги позволили бы им провести лето в горах. Еще одно лето, возможно, последнее лето, подумала она и отошла от витрины. Коль скоро горы сделались твоей страстью, значит, всю зиму надо писать статьи и обозрения, чтобы заработать денег на дорогу. Но с каждым годом это делать становилось все труднее. Вспомнилось прошлое лето в Тироле, в Доломитах. Прогулки по горным тропам, вечера за столом в деревенской гостинице. Пение, танцы, простодушные разговоры, дружеский смех. Теперь там строгости и порядок. Волю себе не дашь, даже анекдота не расскажешь. Шутить можно лишь над тем, что позволено. Разговоры с иностранцами не поощряются.