Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера

Старую посуду Клавдия брезгливо упаковала в картонный ящик и спрятала в коридоре на антресолях. По истечению ещё двадцати минут двое крепких парней затаскивали в квартиру плазменный телевизор размером с окно. Однако радость её была преждевременной: телевизор не работал из-за отсутствия антенны, пришлось вызвать бригаду из трёх человек, а заодно и мастера для настройки телевизора. Бригада антеннщиков в течение часа ловко протянула и подключила антенный кабель. Телевизионный мастер прибыл одновременно с посыльными из магазина «Уют», которые привезли заказанный Клавдией ковёр нежной абрикосовой расцветки и такого же цвета покрывало на диван.

Когда вечером Клавдия присела отдохнуть на застеленный новым покрывалом диван, квартира представляла что-то среднее между пещерой Аладдина и складом трофейного имущества.

— Вещей много, но почему-то неуютно? — задалась вопросом новоиспечённая богачка. И тут её осенило: окна! Два окна в квартире зияли оконными проёмами, без малейшего намёка на шторы или даже простенькие занавески.

— Это поправимо. — решила Шепетько и снова взялась за телефон.

Через час к ней приехала молодая девушка в сопровождении молчаливого парня, которая подробно расспросила, какие бы шторы заказчица хотела иметь, показала фотографии готовых штор и образцы тканей. После чего молодые люди тщательно замерили оконные проёмы и уехали.

Вечерело. Москва устало погружалась в холодные осенние сумерки. Однако Клавдия и не думала останавливаться. Засунув в карманы ношеного пальтеца десять тысяч долларов и пачку пятитысячных купюр в банковской упаковке, она спрятала сумку с деньгами и золотом на антресолях, замаскировав её кипой пожелтевших газет.

Выйдя во двор, девушка заприметила стоявшее возле арки такси и бесцеремонно уселась рядом с водителем.

— Вообще-то я не сказал, что свободен. — недовольно проворчал таксист. — У меня вообще-то заказ.

Шепетько небрежно бросила на приборную панель сто долларов:

— А теперь свободен?

Таксист засопел и нажал тангенту переговорного устройства:

— База! Это тридцатый! Передай заказ по Сиреневому бульвару другому — у меня поломка.

В ответ женский голос что-то недовольно прокричал сквозь помехи и смолк.

— Куда едем? — совершенно другим тоном поинтересовался таксист.

— Значит так, хлопчик! — задумчиво произнесла Клавдия. — Я тебе скажу, что мне надо, а ты уж вези меня, куда знаешь! Будешь хорошо возить — получишь премию.

— Согласен, — улыбнулся таксист. — Так, что тебе, Хохляндия, надо?

Клава на Хохляндию не обиделась — сама понимала, что провинциалка, поэтому без смущения рассказала всё, что хотела бы купить, включая нижнее бельё.

— Короче! — подвела итог Клавдия. — Я должна одеться так, чтобы когда я вышла из магазина, ты меня не узнал.

— Если деньги у тебя есть, а судя по всему, они у тебя имеются, то остальное не проблема. — заверил её таксист и повернул ключ зажигания.

Торговый центр, куда они приехали, представлял из себя серое, даже немного унылое здание, но когда Клавдия вошла внутрь, то как истинная провинциалка раскрыла от изумления рот.

«Батюшки мои! Это же сколько здесь товара разного!» — мысленно воскликнула она и даже всплеснула руками.

Две скучающие за прилавком продавщицы заметили её изумление и звонко рассмеялись.

— Рот закрой, деревня! — сказала одна из них Клавке. Клавка рот закрыла, и, покраснев от стыда, метнулась в гущу покупателей. Людской поток вынес её как раз в отдел женского белья. От обилия женских трусиков, лифчиков и комбинаций у Шепетько зарябило в глазах.

— Могу ли я Вам чем-то помочь? — подлетела к ней молоденькая продавщица.

— Можете! — выдохнула Клавдия и машинально пощупала в кармане деньги.

… Из отдела женского белья она вышла с трудом: мешали многочисленные пакеты и сумки. Она кое-как пробилась к выходу, и, отыскав взглядом на стоянке знакомое такси, устремилась к нему. Таксист сделал большие глаза от удивления, когда загружал ворох покупок в багажник, но Клавдии ничего не сказал.

— Жди здесь! Я скоро! — выдохнула Шепетько и опять устремилась в торговый центр.

Через час к машине подошла женщина в модном и, по всему видно, дорогом пальто цвета «кофе с молоком», высоких сапогах на шпильке и меховой шляпке с пёрышком типа «Я сегодня на охоте». Рассмотреть лицо женщины мешали многочисленные пакеты, которая она держала перед собой.

— Я занят! — недовольным тоном заявил таксист, заметив поползновения незнакомки усесться на заднее сиденье. Женщина, не обращая внимания на его ворчание, высыпала все пакеты на сиденье, после чего сунула в нагрудный карман его куртки стодолларовую купюру.

— Теперь свободен? — удивительно знакомым голосом спросила незнакомка. — Хлопчик, да это же я — лохушка сельская! Или не узнал?

Таксист крякнул и покрутил головой. Из дорогого пальто торчала всё та же простецкая Клавкина физиономия.

— Знаете, что, девушка, если хотите выглядеть модно и современно, то Вам надо посетить косметический салон! Маникюр, педикюр, укладка, понимаете, что я имею в виду? — менторским тоном произнёс водитель и ещё раз окинул Клавку взглядом с головы до ног. — А то какое-то несоответствие получается.

Шепетько со стыдом подумала, что на лице нет ни грамма косметики, а голову она не мыла с того дня, как её выгнали с работы.

— Понимаю, — уныло произнесла Клавка. — Да разве в эти косметические салоны так просто попадёшь? Там ведь, поди всё по записи и на неделю вперёд.

— Я думаю, сто баксов помогут решить эту проблему, — заверил её таксист. — Ну, так как? По рукам?

— По рукам, — согласилась девушка и протянула водителю ещё одну стодолларовую купюру. — Тебя хоть как зовут, спаситель ты мой?

— Мамка при рождении Юркой назвала, а ребята в гараже кличут Жоркой, так что зови, как тебе хочется.

Через полчаса Юрий привёз Клавдию к салону красоты «Эмилия».

— Это, конечно, не заведение Сергея Зверева, но уровень довольно высокий, и просто так сюда действительно не попадёшь, — сообщил он Клавдии. — Сиди в машине, а я сейчас попытаюсь устроить.

Клавка молча кивнула и приготовилась к длительному ожиданию, но Юрий вернулся через десять минут.

— Твои сто баксов ушли в карман моей знакомой. Зовут её Люда, она всё устроит, но учти: платить придётся по повышенной таксе.

— Опять платить? — удивилась Клавка.

— Это Москва, девушка! — терпеливо пояснил таксист. — Здесь за всё нужно платить. Сто долларов — плата только за то, чтобы тебя вне очереди приняли. Поняла?

— Поняла, — кивнула Клавдия. — Веди уже! Чего ждёшь!

Людмила оказалась сорокалетней сухопарой брюнеткой, с лицом, на котором, как на полигоне, за годы Советской власти были испытаны все отечественные и зарубежные новинки косметической промышленности. Она бесцеремонно запустила пятерню в Клавкины волосы, потом пристально изучила её девичье личико и вынесла вердикт: «Целина»!