Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера

— Вообще-то я не автомобиль, чтобы на меня номер вешали! — пробурчал Каледин, осторожно пожимая руку гостье и с опаской заглядывая в её васильковые глаза. — И пока я действительно живой, зовите меня Кантемиром.

— Василиса Дорошенко, — почему-то официально представилась гостья, и, уловив несоответствие официального тона в обстановке предстоящего дружеского застолья, добавила с улыбкой: «Зовите, как хотите, только Васькой не называйте»!

— А Вы меня Кантиком.

— Как? — засмеялась Василиса.

— Кантиком, — смущаясь, повторил Каледин.

— Это я так придумала его величать, — пояснила Сатти, бесцеремонно усевшись за стол, торопливо хватая с тарелок закуски и жадно отправляя в рот.

— Прошу к столу, — запоздало предложил хозяин квартиры.

— Угу, — пробормотала Сатти. — Вина лучше дамам налей! Ухажёр! — с полным ртом с трудом произнесла Эльвира. — Василиса, будь, как дома. Сейчас нас господин полковник развлекать будет. Я правильно говорю, Кантик?

В ответ Кантемир залился краской, что с ним происходило крайне редко.

— Ой, смотрите — покраснел, как девица! — засмеялась Эльвира. — Что-то я за тобой этого раньше не замечала.

— Ночью темно, вот и не замечала! — едко заметил Каледин, обидевшись на «Кантика».

— А Вы правда полковник? — чтобы как-то разрядить обстановку, спросила Василиса.

— Нет, я всего лишь подполковник, — скромно уточнил Кантемир и смущённо потупил глаза.

— Хм! Всего лишь! — снова встряла в разговор Эльвира. — Обращаю ваше внимание, девушка, подполковники в тридцать лет встречаются крайне редко. Легче найти девственницу в борделе Листермана, чем молодого подполковника. При обыкновенном течении службы мужчины получают это звание в тот печально знаменитый период, когда зубы уже выпали, а эрекция ещё не наступает. Вернее, уже не наступает.

— Умеешь же ты, Элька, находить причинно-следственную связь между двумя совершенно независимыми событиями, — похвалил её Каледин и налил всем вина.

— Это точно! — с довольным видом подтвердила Сатти, нанизывая на вилку аппетитный ломтик «хамона». — Вот скажи мне, герой невидимого фронта, какая связь между моим мужем и Василисой?

— Зная повадки твоего мужа, надеюсь, что никакой, — настороженно произнёс Каледин и выжидающе посмотрел на гостью. Василиса после этих слов почему-то залилась краской, а Сатти с довольным видом расхохоталась.

— А вот и не угадал! — ещё больше развеселилась банкирша. — Связь имеется, только не та, о которой в твоей голове мелькнула пошлая мыслишка, а самая что ни на есть зеркальная!

— Это как? — опешил Кантемир, который до этого момента считал себя знатоком интимных удовольствий.

— Это когда голой задницей со всей дури влетаешь в зеркало, — с удовольствием пояснила Эльвира.

— Он вчера ко мне пьяный приставать пытался, вот я и взбрыкнула, — опустив ресницы, скромно дополнила Василиса.

— Хорошо взбрыкнула! — не переставая веселиться, детализировала Сатти. — У моего благоверного от этого вся жопа пластырем залеплена. Выпьем за его здоровье, оно ему, болезному, сейчас ой как понадобится!

Они дружно выпили и тут же налили по второй. По большому счёту, всем присутствующим было всё равно, за что или кого пить, так как первоначальная неловкость исчезла, и за столом установилась непринуждённая атмосфера, которую так ценят любители позднего ужина, плавно переходящего в ранний завтрак.

Через пару часов, когда вино и закуски были изничтожены, но весёлая компания «поймала волну» и готова была гулять до утра, все дружно перекочевали в грузинский ресторанчик, расположенный неподалёку от дома Каледина. Хозяин ресторанчика встретил дорогого гостя, как родного брата после долгой разлуки. Они расцеловались, и Каледин не успел представить колоритному кавказцу своих спутниц, как официанты уже накрыли стол и веселье вспыхнуло с новой силой.

Василиса ела что-то острое, но очень вкусное и ловила себя на мысли, что в результате затянувшегося дружеского застолья она опьянела до неприличия.

— Пьяная баба — себе не хозяйка! — вспомнила она поговорку, которую менторским тоном любила повторять мать, явно намекая дочери на возможные во хмелю внебрачные связи.

— Да знаю я всё, мама! Знаю! — отмахивалась она от материнских нравоучений. — Что имеем — не храним, потерявши — плачем! Запомнила до гробовой доски. Ты мне об этом с пятого класса твердишь, оскомину набила!

Теперь она так не думала. Василиса ловила на себе жаркие мужские взгляды посетителей ресторана и чувствовала себя лёгкой добычей.

— Беги, девонька, пока не поздно! — с материнскими интонациями посоветовал внутренний голос. — Беги, а то завтра поутру локти будешь кусать!

Хотела было Василиса подняться со стула и выйти на воздух, но чьи-то сильные руки удержали её на месте и горячий шёпот сладким ядом просочился в одурманенное алкоголем сознание. — Не время ещё! — шептал искуситель. — Ещё не время! Потерпи, скоро начнётся самое интересное! Как только последняя капля вина из бокала коснётся твоих божественных губ и на осенний небосклон серебряной денежкой выкатится проказница луна, наступит время исполнения потаённых желаний. У тебя есть самое потаённое, самое сокровенное желание? Хочешь, чтобы оно исполнилось? Тогда скажи «да», но не губами, скажи сердцем!

— Нет, нет! — испуганно шепчут губы. — Я не могу, так нельзя! — но шёпот теряется в шуме хмельного застолья, а рука сама находит под столом и сжимает крепкую мужскую ладонь.

— Остановись! Что ты делаешь? — кричит внутренний голос. — Сейчас твоё место в девичьей спальне в родном Кривоколенном переулке, а не в ночном ресторане. Надо всего лишь сделать над собой небольшое усилие — встать и под благовидным предлогом выйти из-за стола!

Надо, ох, как надо, да только вот нет на это ни сил, ни желания.

Кто сказал, что утро может быть добрым? Для большинства людей процедура утреннего пробуждения — это ежедневное насилие над собой, сопровождаемое недомоганием во всём теле и заторможенным сознанием, что делает человека вспыльчивым и крайне раздражительным. По большому счёту сон — это маленькая смерть, поэтому ежедневное «воскрешение из мёртвых», как правило, происходит болезненно. Особенно если накануне граждане дружной компанией отмечали День взятия Бастилии или Всероссийский день физкультурника, или просто День гранёного стакана. После окончания праздника тело гражданина надолго выпадает из стройных рядов сторонников трезвого образа жизни. А его одурманенное водкой сознание, плавно покачиваясь на волнах приступов тошноты и слабо трепыхаясь в огненных синусоидах болевых ощущений, упорно не хочет возвращаться в мир суровых реалий, дабы не испытывать всех «прелестей» похмельного синдрома.