Евгений Сартинов - След нумизмата

"Господи, как мало ему надо! -- думал Нумизмат. -- Остался жив, хотя и слегка побит. Сейчас напьется на вокзале. И все, предел мечтаний! Трава, а не человек. Но как легко жить такой траве! А мне так много надо: вернуть коллекцию и наказать этих тварей..." 11. УХОД В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР.

Высокая приемная комиссия прибыла, по московским меркам, сравнительно рано, в десять утра. Состояла она всего из двух человек: плотного мужчины в строгом черном костюме, с белоснежной шевелюрой, и высокого худощавого дизайнера, уже знакомого Силину. Тот как-то приезжал на стройку. Лицо "профессора" -- так Паршин почтительно обращался к дизайнеру -- украшала окладистая рыжеватая борода, а из одежды мэтр предпочитал свободные свитера с растянутым воротом. Эту застоявшуюся моду шестидесятых годов "а-ля Хемингуэй" еще больше подчеркивала изогнутая трубка в шкиперском стиле. Насколько понял Нумизмат, спутник дизайнера был архитектором дома, по словам того же прораба, академиком и лауреатом массы премий. В сопровождении Паршина эта маститая пара проследовала в семейное гнездышко Балашовых и вышла оттуда примерно через час.

Изрезанное морщинами лицо дизайнера оставалось невозмутимым, зато архитектор явно выглядел подавленным.

-- Ну, Сергей Владимирович, не надо так сильно переживать. Пора привыкнуть, что проектируешь одно, строишь другое, а получаешь третье. Хозяевам этот чудный особняк, -- профессор явно иронизировал, -- нравится, так что все нормально.

-- Не дом, а огромный пеньюар, -- вздохнул академик. -- Все в розовом, словно пирожное, огромный такой марципан.

Профессор взглянул на нетерпеливо топтавшегося рядом с мэтрами Паршина и спросил:

-- К строителям претензии будут?

-- Да нет, все нормально. Если бы у нас тридцать лет назад были такие отделочные материалы, то государственную премию получил бы не Юдин со своим бездарным кинотеатром, а мы с тобой...

Неторопливые рассуждения зубров соцстроительства прервало появление небольшого каравана, состоящего из микроавтобуса и большегрузного "КамАЗа", крытого брезентом.

-- А, вот и моя банда пожаловала, -- с отеческой улыбкой заметил профессор, пряча в карман неразлучную трубку. -- Сейчас я введу своих орлов-студентов в курс дела, и мы подпишем акт о приемке.

Тут на глаза Паршину попалась долговязая фигура Силина, и он, вспомнив о своем обещании, тронул дизайнера за руку:

-- Эдуард Михайлович, вам рабочий на эти три дня не нужен? Могу порекомендовать хорошего строителя, мастер на все руки.

Профессор мельком глянул на Силина, тот сразу ему чем-то не понравился, и дизайнер отрицательно мотнул головой.

-- Нет, управимся своими силами.

Тем временем из микроавтобуса с хохотом и шутками выбирались его "бандиты". Нумизмат удивился, как много народу поместилось в небольшом автомобиле, человек пятнадцать, не меньше. Среди них были даже две девушки, и вели они себя, по мнению Силина, чрезвычайно развязно -- курили наравне с парнями, а хохотали чересчур звонко и беспрерывно. Именно к девушкам и обратился профессор.

-- Что привезли?

-- Оранжерею, -- хором ответили феи от дизайна.

-- Прекрасно. Маргарет, это все на тебе, остальные таскают силос.

-- Да, все-таки главное в мужчине не ум, а грузоподъемность, -- приняв на руки первую кадку с пальмой и крякнув от тяжести, пошутил один из студентов.

Пока с шутками и прибаутками студентура носила кадки и горшки с диковинными растениями и цветами, Паршин разговаривал с Нумизматом.

-- Извини, Михалыч, видишь, ничего не получилось.

-- Ладно, бывает, -- успокоил его Михаил. Но прораб при своей кипучей энергии не мог так сразу остановиться.

-- Ты сейчас в город? -- крикнул он шоферу "КамАЗа". Здоровущий, под стать своей машине, водитель флегматично кивнул головой.

-- Тогда подбросишь его по пути! -- Паршин показал рукой на Силина. Шофер, не выказывая особых эмоций, снова кивнул и продолжил обход грузовика, попинывая все попадающиеся на его пути колеса.

-- Уедешь с ним. -- Пожав Михаилу руку на прощанье, прораб поспешил к своим высокоученым коллегам, мирно вспоминающим дела давно минувших дней на ступеньках дома. Пока он обрабатывал комиссию, Нумизмат обошел машину и заглянул в кузов "КамАЗа". По его прикидкам, работы студентам оставалось еще на полчаса. Тут его окликнул высокий светловолосый парень с длинными волосами, перехваченными на лбу витым кожаным ремнем.

-- Эй, дядя, помог бы рабам и изгоям капитализма! Отнеси этот фикус в оранжерею.

Силин машинально подставил руки под горшок с какими-то висячими зелеными космами.

-- Это не фикус, а традесканция, -- поправила длинноволосого Маргарет, полноватая дама в очках и джинсах, сосредоточенно отмечая что-то в толстой тетради. -- И ее нужно поместить не в оранжерею, а в зимний сад на третьем этаже.

Нумизмат безропотно поплелся на третий этаж. Там во всю колдовала вторая из девиц, более высокая, стройная, но одетая в ту же самую униформу: джинсы, плотно обтягивающие аппетитные бедра, и мужские шнурованные ботинки с мощным протектором. В доме было тепло, мадам флористка сбросила свою вызывающе пеструю куртку и осталась в обтягивающей кофточке с глубоким декольте. Она пыталась соорудить что-то из обширнейшего набора разного рода пальм и цветов, при этом нагнулась так, что Силин поневоле видел в разрезе кофточки тугую, чуть тяжеловатую для ее фигуры грудь. Это зрелище несколько сбило Нумизмата с толку, и он застыл в дверях с дурацкой традесканцией в руках.

Пауза затянулась, и девушка, почувствовав чужое присутствие, сама подняла на Михаила красивые, бесовские глаза. Она сразу поняла причину замешательства высокого, несуразного человека.

-- Вы это мне? -- спросила зеленоглазая ведьма, кивая на горшок, но не меняя откровенной позы.

-- Д-да... просили принести.

-- Хорошо, поставьте вон туда, -- она показала в дальний угол комнаты и лишь после этого разогнулась.

Поставив цветок, Силин снова подошел к девушке, рассматривающей какой-то эскиз. С высоты своего роста Михаил взглянул на рисунок и сказал:

-- Красиво должно быть.

-- А как же, по-другому мы не умеем.

Отвечая Силину, девушка повернулась к нему вполоборота и, роскошно стрельнув своими чуть раскосыми глазами, улыбнулась одними уголками губ, как Джоконда. Цвет волос у нее был удивительный, темно-каштановый, как у ранней Пугачевой. От них пахнуло чем-то волнующе приятным. Нумизмат всегда скептично относился к женским духам, особенно к убийственным одеколонным составам бывшей жены, но этот запах произвел впечатление даже на него.

"Наверное, это и есть хваленые французские духи," -- подумал Силин. Пауза затянулась, Нумизмат понимал, что надо уходить, и он с трудом нашел соответствующие слова: -- Ну-ну, Бог в помощь. -- А затем несколько более торопливо, чем надо, он вышел из комнаты.