Георгий Молотков - Расследованием установлено…

Раковский не вдавался в глубокие исследования на этот счет. И не терзался сомнениями, возродимо ли забытое мастерство Фаберже. Он твердо знал одно: есть спрос — значит, надо найти и пути его удовлетворения. Значит, должны найтись и мастера.

И он их нашел.

Вербуя себе помощников, а по существу соучастников преступления, Раковский делал ставку именно на корыстные начала в том или ином человеке, который оказывался ему нужен. В большинстве случаев это были выпивохи или алкоголики, рыцари денежного мешка, любители левого заработка.

Проблема «кадров» для подпольной «фирмы» лже-Фаберже оказалась далеко не самой сложной. Гораздо труднее было организовать надежный и доходный сбыт подделок. Материал на них шел дефицитный, дорогостоящий. Подлинность его не должна была вызывать сомнений — это являлось одной из гарантий успешного сбыта. Раковский понимал: людей, знающих толк в драгоценных камнях и металлах, немало. И первое, что они сделают, — кинутся проверять обозначенные на изделиях пробы серебра и золота, добротность других украшений. А вот знатоков, умевших отличить подлинного Фаберже от искусной имитации, Раковскому встречать не доводилось. Чаще приходилось иметь дело с людьми, обуреваемыми тщеславием, готовыми любой ценой приобрести то, чего нет у других, что возвысит, вознесет их над этими другими. Стремление заполучить уникальные вещи, будь то старинные книги, иконы, монеты, произведения живописи или прикладного искусства, подогревается у них убеждением, что приобретенное никогда не обесценится, наоборот, станет с годами только дороже. А они, следовательно, без всяких затрат, труда и суеты станут еще богаче. И уже не они будут ходить в музеи, а музейные работники — к ним.

Подобную философию «красивого» накопительства исповедовал и сам Раковский. Но сейчас он не мог позволить себе приобрести что-то впрок. Сейчас ему позарез нужны были наличные деньги. Для оплаты работы мастеров, для скупки, где только можно, серебра, золота, поделочных и драгоценных камней.

Какое-то время его выручал, как и было обещано, Алик. Он скупил почти все первые подделки и на правах опытного барышника перепродал их с выгодой для себя. С выгодой в 5–10 тысяч рублей за каждую подделку. Раковский понимал: Алик наживается на его «фирме», понимал, но молчал, Сам-то он жил по тем же законам добытчика и спекулянта, терпеливо ожидая того часа, когда он сможет обойтись без толстого кармана Алика. Он уже проверил на своих знакомых: собранное в его квартире впечатляет и даже ошеломляет!

Через Алика Раковский познакомился и с другими спекулянтами антикварными вещами. После отъезда Алика в Израиль они стали постоянными «заказчиками» подпольной фирмы лже-Фаберже, закупая у Раковского почти все подделки и перепродавая их как подлинные изделия старых русских мастеров-умельцев.

Новые компаньоны Раковского оказались менее ухватистыми, чем Алик. Эти деляги «работали», если того требовало «дело», в одной упряжке, но случалось, что и в тайне друг от друга. Их умами и душами безраздельно правил азарт погони за наживой, азарт надувательства кого угодно, в том числе и себе подобных.

Прошедший школу выучки у матерого, но осторожного спекулянта и валютчика Алика, Раковский «работал» гораздо чище своих компаньонов, Призрак следственного изолятора и жесткой скамьи подсудимых удерживал его от опрометчивых шагов, от махинаций, которые могли бы привлечь внимание правосудия. Даже самые близкие его компаньоны не имели ясного представления о том, каким образом он добывает изящные, дорогостоящие по материалу и мастерству исполнения статуэтки, точь-в-точь похожие на фирменные торгового дома Карла Фаберже.

Как нередко бывает, гром грянул неожиданно. Однажды таможенная служба в Бресте обнаружила у иностранца скрытые от контроля ценности, не подлежащие вывозу за границу, — бриллианты, платину на общую сумму более 60 тысяч рублей. Нити расследования потянулись в Ленинград к компаньонам Раковского. При обыске на их квартирах, в гаражах были найдены изделия из серебра, золота и драгоценных камней, различные приспособления для определения диаметра и чистоты бриллиантов, иностранная валюта. Следствием было установлено, что в числе ценнейших антикварных вещей, контрабандно переправляемых преступной группой за границу, были и изделия, помеченные клеймом фирмы Фаберже.

Компаньоны Раковского не выдали его, даже прикрыли. Спасла его от скамьи подсудимых и ошибка искусствоведческо-оценочной экспертизы, признавшей подделки подлинными изделиями фирмы Фаберже…

Воспоминания о тех кошмарных днях, когда шло следствие, а затем — суд, всегда омрачали настроение Раковского. Вот и сегодня, приехав к скверу подзарядиться бодростью, он ни с того ни с сего вспомнил об этом и впал в меланхолию.

Раковский покосился на багажник машины, где у него лежала сумка с коньяком и вином. На всякий случай, для угощения нужных людей. Но он-то знал, почему глаза зыркнули на багажник, — неодолимо потянуло выпить. Выпить, чтобы отогнать эти страхи, казалось бы, прошлые, а на самом деле все время живущие в душе.

Дверцы машины хлопнули так, будто Раковский сел не в собственные «Жигули», а в такси. Взревев мотором, машина рванулась вперед.

Через час в заранее условленном месте должна была состояться встреча с Аллен Калевой. О приезде в Ленинград она сообщила по телефону еще вчера. Судя по ее намекам, на этот раз она что-то придумала. «Неужели решилась сама везти? — Раковский уже был собран и отрешен от невеселых дум. — Нет, на риск она не пойдет. Значит, нашла надежный способ. Молодчина! Один ноль в ее пользу!»

Телефонный звонок разбудил Линяшина в два часа ночи. Звонил дежурный следователь из управления.

— Ты уже встал? — невинным голосом спросил он. — И собираешься на работу?

Линяшин зарычал в трубку, но тут же спохватился: кто же будет поднимать его среди ночи, чтобы дурацки пошутить?! Значит, что-то важное, неотложное.

— Не тяни резину — говори быстрее!

Сон у него будто холодным ветром сдуло. Только голос был еще предательски постельным.

— Кныша взяли. Уже в следственном изоляторе, — деловито, без всяких эмоций доложил дежурный.

У Линяшина перехватило дыхание. Наверное, он слишком долго молчал.

— Ты лег спать? — вернул его к действительности телефонный голос. — И правильно делаешь. Мы без тебя поговорим с ним за жизнь…

— Без меня не надо! Я поймаю такси и приеду!

— Приезжай, ждем. Машина, наверное, уже у твоего подъезда. Видишь, как я забочусь о твоем семейном бюджете…

Кныша задержали по ориентировке, очевидно, во время основательного загула. Во всяком случае даже сейчас от него несло сивухой так, будто он отмокал в бочке с водкой. Да и испещренные фиолетовой сеткой скулы, крылья носа исключали вопрос о его отношении к спиртному.