Яна Розова - Стокгольмский синдром

«Златочка, мой цветок, я уехал на конференцию, на ней и заночую. Три раза. В смысле, жди меня только в субботу. Шухера я отвез к родственникам в деревню, пусть побегает на свободе.

P. S. Я звонил тебе на мобильный, но он отключен. Целую тебя, обожаю».

Она достала из сумки телефон и убедилась, что аппарат и вправду не работал и Руслан не соврал. Попыталась включить мобильник — ничего не вышло. Маленькая сволочь сломалась. Отбросив блестящий брусочек на диван, она достала из сумки сигареты и вышла на балкон.

Одна ночью Злата не оставалась уже почти месяц. Уснуть ей долго не удавалось, а едва погрузившись в сон, она вдруг открыла глаза. Разбудил ее голос Меладзе:

— Небеса!..

В минуту пробуждения Злата не поняла, что не так, но через пару секунд все стало на свои места: ее телефон не работал и не мог включиться сам по себе, а он распевал в гостиной!

Злата замерла под одеялом, ей стало страшно.

Меладзе все пел. Он добрался до конца первого куплета, потом запись прерывалась, а потом — все снова. Злата надеялась, что пение кончится так же, как и началось, но не тут-то было! Продержавшись добрых пять минут, она выбралась из-под одеяла, решительно выскочила в соседнюю комнату, схватила вопящий аппарат:

— Алло?!

Распахивая раскладушку, Злата заметила, что вместо номера вызывающего абонента значились слова «Номер не определен».

— Злата, я не могу вспомнить, помоги мне!

— Алло?

— Я прошу тебя, скажи мне правду… У меня от этого все время болит голова, очень болит, я не шучу.

— Вадим?

— Да, это я. Я не мог тебе дозвониться, у тебя не работал телефон, а потом ты не брала трубку. Почему?

Тут связь прервалась.

Телефон больше не работал.

— Я не знаю, кто так шутит, — ответила Злата на вопрос сержанта полиции.

Было три часа ночи, она сидела в отделении полиции и писала заявление.

Сержант терпеливо ждал окончания ее труда, время от времени задавая вопросы.

— Значит, как только вы остаетесь дома одна, так сразу же в квартире начинает что-то скрипеть, а этой ночью зазвонил ваш сломанный телефон?

Это уточнение он сделал уже в третий раз, что Злату значительно напрягло.

— Я это и написала.

Так и было. Злата написала объемное заявление с перечислением своих неприятностей, утаив только одну деталь — то, что по телефону она говорила с покойным своим мужем.

— Так что вы от нас хотите? — вопрошал сержант, немигающим взглядом сверля жалобщицу.

— Чтобы это прекратилось!

— Скрип в полу прекратился, — пояснил то ли себе, то ли Злате сержант. — И ваш телефон починился?

— Нет, — уже сердилась Злата. — Я хочу, чтобы вы определили, забирается ли кто-нибудь в мою квартиру и не сломан ли мой телефон специально.

— Как?

— Ну у вас же есть специалисты!

— По ремонту полов?

Теперь было совершенно ясно, что парень над ней издевался. Злата огляделась. За соседним столом сидел еще один такой же парень в форме, он что-то писал, а перед ним — толстая, хорошо одетая женщина. Судя по долетавшим фразам, эта женщина в разгар темной ночи утянула с полки круглосуточного магазина палку дорогой колбасы, спрятала ее в сумку и собиралась растаять во тьме.

Ее поймали и привезли в полицию охранники магазина. Несмотря на видеозапись ее деяния, женщина факт воровства отрицала.

— Но что мне-то делать? — снова обратилась к сержанту Злата.

— Обратитесь к мастеру по починке полов и к мастеру по телефонам.

— Да что же это такое!..

И тут у Златы снесло крышу. Она вскочила на ноги и закричала так, что оглушила себя саму. Любительница колбасы повернулась к ней, открыв рот. Оба полицейских уставились на Злату примерно с одним и тем же выражением лица. А она ругалась матом, стучала по столу, грозилась дойти до прокурора, президента…

Остановилась, только когда устала.

— Тебе повезло, — сказала Марина, — могли бы за хулиганство и в обезьянник закатать.

— Да что там повезло…

Злата сидела на подоконнике в коридоре, держа в руках незажженную сигарету. Она не выглядела растерянной или подавленной — макияж, прическа и одежда никак не намекали на бессонную ночь и внутренний разлад, но Марина видела, что настроения работать у Златы нет, а это было неправильно.

— Давай так, — предложила Марская, приобняв подчиненную. Ее бюст душевно прижался к Златиному плечу. — Ты сейчас собираешь вещи и топаешь за мой счет в спа-салон. А завтра приходишь на работу в лучшем виде. Выбрось ты всю эту хрень из головы! Тебе просто снятся дурные сны, ты ведь любила Вадима. Лично я, конечно, не психолог, но скажу тебе, что слышала в одной передаче: всех родственников самоубийц мучает чувство вины. Они думают: как это так получилось, что я ничего не замечала?..

Злата отстранилась от начальницы.

— Я все замечала, — сказала она.

— Ну и так бывает! Просто не сделала выводов…

— Сделала.

— Ну, значит, ты винишь себя в том…

Закуривая, Злата покачала головой:

— Да ни в чем я себя не виню. Вадим был болен, еще с детства, а я его любила. Всегда любила, с первой минуты, как увидела. Он был лучшим другом моего брата. Потом брата убили, и Вадик очень нуждался в поддержке. Вот мы и стали встречаться. Не важно, что он был ни от мира сего, не важно, что делал, писал, говорил. Я была на все готова, чтобы только он был со мной. Может, он меня и не любил так же, как я его. А может, я его никогда не понимала. Теперь он умер, а я точно знаю, что это было неизбежно…

Марина пожала плечами. Исповедь подчиненной была ей неинтересна. Из всего сказанного Златой она поняла только то, что работать та не способна. Оставался только один способ повлиять на нее.

— Значит, так, — сказала она, начальственно выставив грудь, — сейчас ты докуриваешь и идешь работать. Твой план в этом месяце — миллион рублей комиссионных, а от месяца осталось десять дней.

Марская удалилась в свой кабинет, а Злата осталась сидеть на подоконнике. Докурив одну сигарету, она взялась за другую, а чтобы не встречаться глазами с любопытствующими сотрудницами «Студио М», отвернулась к стеклу.

Офис агентства недвижимости занимал два кабинета на втором этаже нового и очень модного гродинского бизнес-центра, который по фантазии жены владельца назывался «Санта-Барбара», что должно было вызывать ассоциацию с престижем и процветанием. Из окон фасада здания открывался вид на улицу имени вождя мирового пролетариата товарища Ленина. Вождь в самом страшном сне не мог бы себе представить, что не пройдет и столетия со дня его смерти, как по улице, названной его именем, будут сновать буржуи в буржуйских машинах. И более того, в домах на этой улице будут говорить только о деньгах, а о социальной справедливости и всеобщем равенстве здесь, как и во всей России, забудут с чувством облегчения.