Яна Розова - Стокгольмский синдром

Давлетов позвонил Дмитрию Скобелеву уже через сутки после сцены в прозекторской, попросил назначить время встречи, объяснив, что его дело крайне серьезное и не терпит отлагательств. Скобелев тут же пригласил его в свой офис.

По просьбе Давлетова адвокат разрешил прийти к нему с собакой — после всего случившегося Руслан старался не расставаться со своим курчавым приятелем. Шухеру было присуще одно удивительное качество: он вызывал на губах доктора улыбку всегда, как только появлялся в поле его зрения.

Давлетов, чья голова постоянно болела, и он хорошо знал почему, приложил пальцы, неловко высовывающиеся из гипса, к синяку, разлитому по скуле. Он сам знал, что выглядит, как говорится, не очень.

— Таблеточку? — предложил адвокат.

— Уже принял. Ничего, все будет нормально, — ответил страдалец. Эрдель, положив голову на лапы, посматривал на хозяина с выражением сочувствия.

— Ваши травмы документально зафиксированы?

— Нет, я сам себя осмотрел. Гипс мне наложили в моем отделении.

— Зафиксируйте травмы в поликлинике, не в своей больнице.

Руслан взял стакан воды со столика и отпил глоток.

— Проклинаю себя, — признался он, ласково уложив загипсованную правую руку на предплечье левой, будто младенца.

Скобелев согласно наклонил голову. Несмотря на внешнюю тяжеловесность, он был человеком скорым на решения и на поступки без долгих раздумий. В его голове уже сложился схематический план защиты нового клиента. Это дело выглядело интересным. Особенно производил впечатление писатель, организовавший для своей жены безумный спектакль и убивший ее собственноручно.

Скобелев слабо понимал его мотивы. Более того, как и всегда, пообщавшись со своим клиентом, он оставил себе право сомневаться в его словах. Иными словами, адвокат чувствовал себя заинтригованным.

Но главный его мотив был личный. Он надеялся, что, помогая доктору, поможет и себе — залатать дыру в профессиональной биографии, прорвавшуюся, как на гвозде, на деле об убийстве Олега Окуленко.

— Я буду вашим адвокатом, — сообщил он. — Без гонораров. По личным соображениям, о них — после. Сейчас скажу только вот что: я работал в милиции и вел дело Олега Окуленко. Мне оно досталось в наследство от старшего коллеги, он умер от сердечного приступа как раз после того, как взялся за это следствие. В его смерти не было ничего странного: в отделе нашем всего-то и было два человека — он и я. На каждом — по три десятка дел, а Владимиру Васильевичу уже было почти шестьдесят!.. Возраст, перегрузка. И тридцать его висяков присоединились к тридцати моим. Как вспомню, так вздрогну, — признался Дима.

— Вот почему ваша визитка оказалась у Златы…

— Да, мы как раз случайно встретились в это воскресенье, — вспомнил Дима. — А я и не знал, что творится… Значит, план такой: мы с вами пойдем в полицию. Вы передадите судебным патологам тело Златы Козыревой и поговорите со следователем. Плохо, что место преступления вы уничтожили, это придется объяснять. Но я подстрахую. На всякий случай имейте в виду: вы немой, а я — ваш голос.

— Как скажете, так я и сделаю. — Руслан баюкал свой гипс. — Тело Златы в неприкосновенности хранится в нашем морге. Его могут осмотреть криминалисты.

— Хорошо. Вы останетесь на свободе под мое поручительство, но в любой момент должны быть готовы дать показания следователю. И еще. Я считаю, что нам с вами гораздо проще будет сохранить вашу репутацию и свободу, если мы разберемся, кто убил Олега Окуленко десять лет назад. Согласны?

Кивнув, доктор прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Адвокат, сжалившись, договорил:

— Остальное обговорим позже.

За прошедшую после этой встречи неделю Руслан заметно восстановился.

В физическом смысле больше всего его беспокоил перелом правого запястья. И даже не сам перелом, а тревожные мысли о том, насколько хорошо восстановится функция его конечности, как скоро он сможет взять в руки скальпель и вообще сможет ли? А вот последствия удара по голове проходили довольно быстро — синяк пожелтел, головная боль утихла. Оставались лишь приступы головокружения, очень неприятные, но невролог сказал, что вскоре пройдет и это.

В моральном смысле доктору тоже немного полегчало — Руслан пообещал себе разобраться в этом деле, так как точно знал, что правда лечит.

А лечить было что — смерть Златы произвела на него кошмарное впечатление. Он не мог бы с точностью утверждать, что успел полюбить эту женщину, но уж никак не желал ей смерти. А после той сцены в прозекторской Руслан видел в ней не просто упрямую толстокожую и лживую блондинку, как описывал ее Козырев, а девушку с загадкой, которую теперь необходимо было разгадать.

Убийца она или нет? Почему Злата не призналась ни в чем, несмотря на все ухищрения, придуманные ее мужем? Почему она ни разу не обвинила в убийстве Олега самого Вадима? Если убийца не она, то — он, разве не так? Он или она?

В любом случае доктор серьезно раскаивался в своем легкомыслии, в том, что плясал под дудку сумасшедшего и заманил доверявшую ему Злату в ловушку. Сначала надо было разобраться, кто убил Олега Окуленко, а уж потом становиться на ту или другую сторону.

Чем бы теперь ни занимался Руслан, он не мог отделаться от воспоминаний о бывшем друге. Давлетов пытался найти в памяти факты, которые помогли бы понять: в какой момент автор романов в стиле фэнтези потерял связь с реальностью?

Они общались довольно тесно с тех пор, как Вадим женился на Злате и стали соседями. У Руслана и Вадика оказалось много общих интересов: один читал, а другой писал фэнтезийные произведения, оба любили поболтать за пивом о прочитанном и написанном и поиграть в компьютерные игры, уважали хороший голливудский боевичок, и оба болели за русский хоккей. Все это объединяло.

Вадика трудно было назвать веселым человеком, но уж точно — он был остроумен, добродушен, интересовался делами Руслана, как тому казалось, искренне. Вдобавок — писателю симпатизировал Шухер, что для хозяина эрдельтерьера также было аргументом pro.

В нынешнем Вадиме — надменно-язвительном, самоуверенно-решительном, отстраненно жестоком — Руслан видел совсем мало черт прежнего Вадима. Пытаясь связать этих двоих в одно существо, Руслан вспомнил такой эпизод.

В то время, когда романы Козырева перестали появляться на полках книжных магазинов, он устроился на работу в редакцию одного местного еженедельника. С руководством писатель общего языка не нашел изначально. При каждой встрече жаловался Руслану на притеснения со стороны шефа, а однажды пришел в гости с пивом: обмывать увольнение.

«Он, — подразумевался шеф еженедельника, — сказал мне, что я его подчиненный и должен делать то, что он скажет. А я ответил ему, что он сам — только прототип персонажа в моей коллекции прототипов. Его вообще нет в природе, пока я не напишу с этого прототипа свой персонаж и не обрисую в своем романе его судьбу…» Тогда Руслан посмеялся, полагая, что это такой писательский юмор, и только сейчас понял, что Козырев не шутил. Это была первая ласточка безумия.