Алексей Макеев - Цифровая пуля

Я не остался в долгу.

— Непременно! — в тон старшему лейтенанту ответил я. — Так и скажу, мол, прислал меня Наконечный, сказать вам, уважаемые зэки, приедет он следующей партией в компании Лялина в качестве осужденного на десять лет… Так что до встречи, Чингачгук Наконечный!

Красномордый хмыкнул, а гангстер изменился в лице.

— Поговори у меня еще, — зло бросил он. — Я тебе на зоне такую жизнь устрою!

Я не стал дальше пререкаться — не стоило опускаться до уровня базарной торговки, которую участковый сгоняет с насиженного места из-за отсутствия сертификата качества на продаваемые ею семечки.

Дверь с лязгом захлопнулась, младший сержант повернул в замке ключ и ушел. Ушли и красномордый с гангстером, а я остался за решеткой в обществе парня, двух женщин с испитыми лицами, бомжеватого вида мужиком.

— Здравствуйте! — поздоровался я с сидельцами. — Приятного вам дня! — затем сел на лавку, поближе к решетке.

Так и просидел до обеда, слушая разговоры сидельцев, сам, однако, в них не принимая участия. Женщин забрали за пьянку и дебош, устроенный у одной из них в квартире мужиками-собутыльниками, парня — за управление автомобилем в нетрезвом состоянии, бомжеватого мужика — за воровство небольшой суммы денег у продавца шаурмы на рынке.

«Все же свобода — вещь великая, — размышлял я, тоскливо глядя на то и дело шныряющих по холлу посетителей ОВД Ольховки. — Вот они ходят по улицам и не ценят свободу, возможность идти куда захочется, делать что хочется и поступать как им нравится. Вот освобожусь, поеду куда глаза глядят, зайду в какой-нибудь ресторанчик, поем вкусно и выпью, наслаждаясь свободой». Шутки шутками, но действительно странно, вот если бы в спортшколе посреди белого дня мне сказали: «Игорь, вот тебе два часа, свободных от тренировок, ложись на борцовский ковер, полежи, отдохни, поспи». От такого предложения я, ей-богу, был бы в восторге. И не преминул бы им воспользоваться, наслаждаясь свободным временем. А здесь же этого самого времени полно — работать не заставляют, не бьют, не ругают, пожалуйста, ложись вон на лавку, наслаждайся бездельем, хочешь — спи, а хочешь мечтай, ан нет! Грустно мне почему-то и даже тоскливо — не отдыхается и не спится и хочется вовсе не бездельничать, а отправиться в свой спортивный зал, погонять мальчишек на тренировке, поприкалываться с тренерами, поговорить с ворчуном-завучем Колесниковым…

Мариновали меня до трех часов дня. Видимо, специально давали прочувствовать атмосферу жизни за решеткой, чтобы подумал, осознал все прелести тюремной жизни и на допросе был бы покладистым. Пришел тот самый сержант, что запер меня в обезьяннике, открыл дверь и сказал:

— Гладышев, на выход!

— С вещами? — поинтересовался я, поднимаясь с лавки.

— А они у вас были? — усмехнулся молоденький младший сержант.

— Были, целый чемодан, — проговорил я, выходя из клетки и полной грудью вдыхая более-менее чистый воздух. — Да вот твои сослуживцы Наконечный и Лялькин сперли, пока везли в ОВД.

— Лялин, — поправил сержант и, закрывая за мной дверь в обезьянник на замок, вполголоса посоветовал: — Вы, смотрите, осторожнее там с подполковником, не шутите особо с ним. Он мужик строгий, так в оборот может взять, мало не покажется.

— Ладно, учту, — удивляясь проявлению человеческих чувств у сержанта, привыкшего работать по большей части с преступниками.

— Идемте! — предложил младший сержант.

Я повиновался, и мы пошли по коридору первого этажа. Надо сказать, что полицейский вообще относился ко мне уважительно. Возможно, к подобному отношению располагали мой рост, спортивный вид, хорошая одежда, а может быть, младший сержант от природы был душевным человеком…

Небольшой кабинет в конце коридора, куда меня ввел младший сержант, оказался почти пустым. В нем стояли лишь стол, стул для посетителя, кресло для хозяина, сейф в углу, на стене портрет президента, и больше никаких излишеств — ни тебе штор, ни цветочков, ни фотографий, ни каких-то других предметов, делающих помещение уютным, радующим глаз. Типично солдафонская манера не придавать бытовым условиям никакого значения. Все должно быть просто, как в солдатском туалете, — абсолютно голые стены и очко посередине.

За столом сидела встречающая меня сторона в образе маленького, тщедушного, невзрачного человека, с мелкими чертами лица, светлыми глазами, одетого в полицейскую форму с погонами подполковника. Провожающая сторона в образе младшего сержанта откланялась и ушла, а встречающая — подполковник — едва взглянув на меня, пригласила:

— Садитесь!

Хотел сказать, что если сяду, то, мол, вместе с вами, но, памятуя о предостережении младшего сержанта не шутить с подполковником, промолчал, прошел к стулу и сел.

— Подполковник Стрельцов Александр Федорович! — представился хозяин кабинета. Голос у него был невыразительный, абсолютно лишенный каких-либо интонаций, а лицо неподвижное, будто после пластической операции, на которой ему подрезали мышцы, отвечающие за мимику. Подтянул к себе из стопки бумаг пустой протокол, взял ручку и задал вопрос:

— Фамилия, имя, отчество?

— Гладышев Игорь Степанович.

— Год рождения?

Я назвал, потом последовал ряд вопросов, необходимых для заполнения исходных данных, — место рождения, место работы, адрес места жительства и т. д. Покончив с формальностями, подполковник отложил в сторону ручку и наконец-то взглянул на меня.

— Что же вы творите, Игорь Степанович? — произнес он своим ровным бесцветным голосом.

— А что такое? — прикинулся я шлангом, дав себе слово отвечать только на поставленные вопросы, потому что пока неизвестно было, за что меня забрали. Вот пусть подполковник и разъяснит, за что именно задержали.

— Ну, как «что»? — подполковник соединил подушечки пальцев правой руки с подушечками пальцев левой и постучал двумя мизинцами по столу. — Напали на полицейских при исполнении ими служебных обязанностей. Статья Уголовного кодекса Российской Федерации триста восемнадцать «О применении насилия в отношении к представителю власти» предусматривает за данный вид преступления лишение свободы на срок до пяти лет. А часть вторая той же самой статьи гласит, что применение насилия, опасного для жизни или здоровья тех же самых лиц, которыми в данном случае являются пострадавшие сотрудники правоохранительных органов капитан Лялин и старший лейтенант Наконечный, наказываются лишением свободы на срок до десяти лет.

Отвергать обвинение в драке с полицейскими было бессмысленно, потому что сей факт я уже признал сегодня утром при задержании меня красномордым и гангстером, причем в издевательской форме, интересуясь, как они добрались до дому после вчерашних событий…