Алексей Макеев - Цифровая пуля

— Время было позднее, при выполнении каких таких служебных обязанностей находились Наконечный и Лялин? — хоть и косвенно, но признал я, что факт мордобоя с моей стороны в отношении задержавших меня ментов имел место быть.

У подполковника на лице словно резиновая маска, и, когда он заговорил, зашевелились только его губы.

— Сотрудники полиции, к вашему сведению, могут находиться при исполнении служебных обязанностей двадцать четыре часа в сутки. Моим сотрудникам вчера пришлось побегать за вами по пятам, прежде чем они сумели настичь вас в районе Свиблино. Но и там вы куда-то исчезли и появились лишь несколько минут спустя из одного из подъездов.

Я прикусил язык. Не надо было подводить разговор к такой опасной для меня теме, как подъезд, в одной из квартир которого лежит труп. Я пропустил мимо ушей последнюю реплику подполковника и делано возмутился:

— Извините! У них что, на лбу было написано, что они выполняют свои служебные обязанности? Откуда я знаю, кто они такие — полицейские, а может быть, бандиты с большой дороги. Вот сегодня утром они, как и полагается, пришли в форме, показали удостоверения, и я не оказал им абсолютно никакого сопротивления.

Непонятно, то ли поощряя мое заявление, то ли осуждая, подполковник несколько раз кивнул в такт моим словам. Потом ответил:

— Но как бы там ни было, сей факт не дает вам права с ходу бить граждан по физиономии, независимо от того, в гражданской они одежде или в полицейской форме.

Но не мог же я сказать подполковнику, что в сумке у меня были улики из квартиры погибшей Вики, и потому я не мог сдаться полицейским…

— Это одна статья, по которой вам грозит тюремное заключение, — не принимая во внимание мои слова, продолжал говорить Стрельцов. — Но есть и другая.

Я внутренне напрягся, кажется, подошли к главной причине моего задержания. Подполковник между тем сухо, как ни в чем не бывало, с каменным выражением лица продолжал бубнить будто бы заученные еще некогда в школе милиции фразы:

— Вчера от гражданина Киселева Алексея Владимировича, патологоанатома при морге двести пятидесятой клинической больницы, поступило заявление, в котором он сообщает, что вы два дня назад ворвались в морг, избили его и под пыткой требовали, чтобы Киселев сознался в должностном преступлении. Якобы он дал месяц назад ложное заключение о смерти, — подполковник глянул в какой-то лист бумаги, — Аверьянова Арсения Викторовича, в котором он будто бы указал несоответствующие действительности причины смерти умершего. Вы выкручивали ему руку, обещая сломать ее, чтобы он не мог долгое время работать, всячески воздействовали на него, запугивая, принуждая сознаться в несовершенном им должностном преступлении…

Я хотел было возразить, но подполковник повелительным жестом остановил меня.

— Вы что же, Игорь Степанович, не понимаете всей тяжести совершаемых вами проступков? За это преступление — статья сто одиннадцатая, «Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, вызвавшего психическое расстройство или значительную утрату общей трудоспособности…» — наказываются лишением свободы на срок до восьми лет. А за те же деяния, совершенные из хулиганских побуждений, до десяти лет. Туда можно еще добавить и статью сто семнадцатую — истязание, причинение физических или психических страданий с применением пытки. Вы что же, хотите сесть на зону до конца своей жизни?

Хоть Стрельцов и грозил мне всеми карами, у меня, честно говоря, отлегло от сердца. Я думал, он сейчас начнет мне дело об убийстве Виктории Леоневской шить, а он просто страху нагоняет, из мухи слона делает. Мои действия, в общем-то, подпадают под обычную хулиганку, хорошо, что труп Вики не вешает. А раз подполковник о нем помалкивает, значит, тело Леоневской еще не нашли. Может быть, бог даст, пронесет, и то, что я вчера находился у дома Вики, никак не свяжут с ее смертью. Но что же мне, сидеть и слушать, как меня обвиняют во всех смертных грехах? Так и домогательство до медсестры в морге могут пришить, которая, видимо, и подсказала «трупному доктору» мои имя и фамилию, которые я по глупости назвал ей. И я заговорил:

— А вы знаете, господин подполковник, он в самом деле дал ложное заключение. Аверьянов умер не от сердечной недостаточности, а от инъекции с ядом, которую ему сделали в шею. Вам бы не мешало вмешаться в это дело и выяснить, с какой целью «трупный доктор» разрешил похоронить явно криминальный труп без освидетельствования судмедэкспертизы.

На лице подполковника не дрогнул ни один мускул. Не меняя выражения лица, он тоном, каким читают нотацию маленьким детям или нерадивым ученикам, проговорил:

— Если врач-патологоанатом решил, что человек умер своей смертью, то так оно и случилось. В противном случае он передал бы труп судебно-медицинскому эксперту, который бы и дал свое заключение, согласно которому мы бы открыли уголовное дело. Киселев опытный, насколько я знаю, врач-патологоанатом, и не верить ему или ставить под сомнение его медицинское заключение не имею оснований.

«Вот сухарь чертов! — подумал я неприязненно. — Не полицейский, а робот какой-то!»

— Хорошо, дайте команду провести эксгумацию останков Аверьянова и повторное вскрытие уже судебно-медицинским экспертом.

— Игорь Степанович! — едва шевеля губами и вновь нравоучительным тоном произнес подполковник. — Вам нужно о своей дальнейшей судьбе подумать, а не об эксгумации умершего месяц назад, — он вновь глянул в бумажку, — Аверьянова. Кстати, что вы делали вчера вечером в Свиблине? — подполковник чуть растянул уголки губ, что, очевидно, означало у него усмешку. — Вы частным сыском подрабатываете?

Вот этого вопроса я опасался во время всей нашей беседы, и все-таки подполковник задал его.

— Кхм, — проговорил я, чувствуя, как к лицу приливает кровь. — Катался я вечером по городу, случайно оказался в том районе.

Подполковник взялся за ручку.

— А в подъезд-то зачем заходили?

— Э-э-э, — пробормотал я. — Друг у меня там живет. Поднимался к нему, но его, увы, не оказалось дома.

— Ну-ну, — с откуда-то появившимися в голосе Стрельцова ироническими интонациями, проговорил он. — А теперь давайте-ка заполним с вами протокол допроса, и пойдете в камеру отдыхать.

— Как это «в камеру»? — изумился я. — Вы что меня, не отпустите?

— Нет, — покачал головой подполковник, и в его маленьких светлых глазах появилось торжествующее выражение. — Я задержу вас на три дня, а затем отправлю в следственный изолятор. За свои поступки надо отвечать.

У меня вытянулось лицо.

— Позвольте! Я честный, порядочный гражданин. Мне нельзя в следственный изолятор. Да и меня дети ждут! У меня тренировки!