Лиза Марклунд - Пожизненный срок

— И что было дальше?

— Юлия подала рапорт о пропаже оружия. Она не хотела говорить, что его украли, просто не могла вспомнить, куда она его дела. Было начато внутреннее служебное расследование для решения вопроса о нарушении законодательства, о халатности или пренебрежении служебными обязанностями. Все хотели понять, как она умудрилась потерять боевое оружие.

— Почему я не слышала об этом раньше?

— Наверное, ты просто не обратила на это внимания. Защитник упомянул об этом на суде, но никаких последствий это заявление не имело. Могу допустить, что не в интересах Юлии было выставлять ее на суде как безответственную и неадекватную личность.

— И чем закончилось служебное расследование в связи с пропажей оружия?

— Комиссия не пришла к выводам вплоть до самого убийства, но все шло к тому, что это расценят как халатность и оставят без серьезных последствий. Такое мягкое отношение было, естественно, обусловлено влиянием Давида. Когда оружие было найдено, расследование прекратили, ибо пропавшее оружие нашлось, если оно вообще пропадало…

— Но оно, несомненно, пропадало, — сказала Анника Бенгтзон. — Кто-то начал планировать это убийство очень давно, и Юлии была уготована участь подставного убийцы.

— Этого не может быть, — отмахнулась Нина. — Твои измышления напоминают теорию заговоров.

Но журналистка уже не слушала Нину. Она слушала только себя и, хотя говорила вслух, обращалась скорее к себе, чем к Нине Хофман.

— Если Юлия действительно невиновна, то, значит, Александра похитили. Это значит, что злоумышленник и в самом деле способен на все. Например, отрубить руки живым людям.

Она снова посмотрела на Нину.

— Давид не мог быть геем или бисексуалом?

— Я в этом сомневаюсь, — махнула рукой Нина, — да и какое отношение это имеет к делу?

— Убийца мог иметь какие-то личные отношения с Давидом, в противном случае он или она никогда не выстрелил бы ему в пах. — Анника Бенгтзон кивнула, подтверждая эту мысль. — В квартире действительно была другая женщина. Был кто-то, имевший ключ от квартиры, ключ от сейфа или кто мог изготовить копии этих ключей. Возможно, одна из любовниц Давида, которая отчаянно жаждала ему за что-то отомстить. Она знала о Бьёркбакене, так как отвезла туда вещи Александра. Можно говорить о мести: убить мужчину, посадить на скамью подсудимых жену и похитить ребенка.

Нина сидела как статуя, потерявшая способность думать.

— Завтра огласят приговор, — сказала она.

— Можно подать апелляцию и оспорить приговор, — настаивала Анника Бенгтзон. — Ты можешь помочь мне увидеться с Юлией, чтобы я с ней поговорила? Может быть, я напишу ей письмо? Я звонила сто раз адвокату, оставляла прошения в тюрьме, и все без толку. Ты мне поможешь?

Нина встала.

— У меня сегодня дежурство и масса дел.

Когда Анника вышла на улицу, в лицо ей дунул жестокий холодный ветер. Сначала она решила поехать на метро, но передумала и пошла пешком. Надо выветрить жгучее ощущение неудачи.

«Я упрашивала ее, как ребенок. Она, наверное, подумала, что я сошла с ума. Если Нина не захочет увидеть здесь связи, то не захочет никто».

Она надела перчатки и пошла по улице Слуссен, заставив себя забыть теорию заговоров на тротуаре Сёдерманнагатан.

Но все же все звенья цепи, все кусочки мозаики выстраивались в стройную картину, особенно если учесть, что на некоторое время пропал пистолет Юлии.

Анника одернула себя. Надо собраться и стать немного трезвее, увидеть истинную перспективу, не предаваться иллюзиям.

Она не в силах освободить Юлию Линдхольм. И не обязательно она невиновна только потому, что не страдает расщеплением личности.

«Не схожу ли я с ума? Неужели ангелы замолчали только затем, чтобы уступить место одержимости?»

Борясь с ветром, Анника пошла по Эстъётагатан, стараясь быстрее переставлять ноги, чтобы не замерзнуть. Глаза слезились из-за холода.

«Понимают ли люди, когда они начинают сходить с ума?»

Не начнет ли она искать секретные коды в утренних газетах, как тот нобелевский лауреат в «Играх разума»? Тот, который заполнял все попадавшиеся ему под руку клочки бумаги всякой тарабарщиной и считал себя самым умным человеком на Земле.

Дойдя до площади Мосебакке, она ускорила шаг, обогнула Южный театр и остановилась, чтобы полюбоваться на Стокгольмскую гавань.

Это было ее самое любимое место на планете.

Если бы она могла жить где захочет, то купила бы квартиру на Фьелльгатан или где-нибудь рядом с первым госпиталем. Вид здесь был просто фантастическим, вода, свет, средневековые здания слева на мосту Шеппсброн, Шеппсхольм со всеми его музеями впереди, Юргорден и парк развлечений справа, а вдали великолепные очертания острова Вальдемарсудде. К набережной плыл паром из Ваксхольма, его огни красиво отражались в воде. Люди жили здесь тысячи лет, задолго до того, как ярл Биргер решил основать столицу Швеции здесь, в устье озера Меларен.

«Дело только за страховыми выплатами. Как только с меня снимут подозрение в умышленном поджоге, я перееду сюда».

Она еще некоторое время полюбовалась видом, потом повернулась и поспешила домой, чтобы успеть обзвонить основных риелторов и узнать, не продаются ли квартиры с видом на гавань. Чувство поражения осталось где-то позади, на тротуаре Сёдерманнагатан.

Она пересекла перекресток и свернула на Вестерлонггатан, когда у нее вдруг возникло ощущение, что за ней кто-то идет. Камни средневековой мостовой были мокрыми и скользкими, и Анника едва не упала, когда, остановившись, повернула голову и, затаив дыхание, посмотрела назад.

Улица, плавно поворачивавшая вправо, была темна и безлюдна. Ветер сорвал со стены рекламное объявление и швырнул его Аннике под ноги. Магазины были закрыты, бары работали; сквозь запотевшие окна были видны пьющие и смеющиеся люди. На фасадах плясали отблески горевших на столах свечей.

Ничего — ни шагов, ни голосов.

«Я, кажется, становлюсь параноиком».

Анника поправила на плече сумку и пошла дальше.

И тут снова явственно услышала за спиной звук шагов. Она остановилась и еще раз оглянулась.

Никого.

У нее участилось дыхание.

«Соберись, ради бога, соберись».

Когда она вошла под арку перехода к «Юксмедсгренду», кто-то подошел к ней из темноты и схватил за руку. Анника удивленно посмотрела на схватившего ее человека. Из-под вязаной шапочки блестели живые проницательные глаза. Анника набрала в легкие воздух, чтобы закричать, но в этот момент сзади подошел кто-то еще и затянутой в перчатку рукой зажал ей рот. Вместо крика получился жалкий всхлип. Анника открыла рот и почувствовала, как чей-то палец раздвигает ей зубы. Она изо всех сил впилась в палец и услышала над самым ухом приглушенное ругательство. Потом ее сильно ударили по голове. Анника упала, и двое потащили ее в проулок. Здесь было совершенно темно. Завывал холодный ветер, но Аннике было жарко. Двое мужчин — это наверняка были мужчины — подняли ее и прислонили спиной к стене. В полумраке сверкнуло лезвие ножа.