Р. Голдман - Убийство судьи Робинсона

А наутро я нашел на рабочем столе записку: «Городская больница, палата 35».

Хэрриет Бентли каждый день сообщала мне о состоянии Хэтфилда. На шестой день больного перевели из городской больницы в клинику «Сент-Люк», и молодой женщине разрешили его повидать. По ее словам, Хэтфилд был совершенно неузнаваем и с трудом выговаривал слова. На десятый день я не выдержал и поехал в клинику сам. Мисс Бентли не преувеличивала. На Хэтфилда и в самом деле было жалко смотреть. Даже за полторы недели врачам не удалось вернуть его лицу нормальный вид. Распухшие веки почти не открывались, а бесформенный разбитый рот с трудом ронял редкие, односложные слова. Евангелист лежал в шезлонге. Я осторожно пожал ему руку и сел в кресло рядом. Медсестра явно не собиралась оставлять нас наедине.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я.

— Лучше, — выдохнул Хэтфилд.

Медсестра вышла в ванную, но позаботилась оставить дверь открытой.

— Вы скоро поправитесь. В следующий раз осторожнее переходите улицу.

— Да… я… сам… виноват…

Казалось, Хэтфилд говорит с набитым ртом.

Хэрриет Бентли предупредила меня, что в больнице евангелист заявил, будто попал под машину. Но я-то знал, что ему это объяснение подсказали.

Медсестра вышла из ванной, и я внимательно посмотрел на нее. Эту женщину я уже видел в компании ребят Джека Керфью. Она так и осталась в палате, и мы с Хэтфилдом стали говорить о всяких пустяках. Но взглядом я старался дать ему понять, что еще вернусь.

Минут через десять я покинул палату. Эта сестра дежурила с семи утра до семи вечера. Вернувшись в «Сент-Люк» в девять часов, когда последние посетители как раз уходили домой, я решительно взбежал по лестнице на третий этаж. Путь преградила дежурная, но мне удалось найти убедительный аргумент — пятидесятидолларовая бумажка сделала свое дело.

Хэтфилд уже лежал в постели, и я примостился на краешке. Нужно было торопиться — вряд ли нам дадут больше десяти минут.

— Ваша сиделка — из их банды.

— Тогда мне конец!

Евангелист начал было рассказывать, как на него напали, но я остановил его.

— Знаю. Вас ждали у выхода из редакции.

Хэтфилд вздрогнул и побледнел.

— Меня привезли в какой-то дом и били всю ночь.

— Знаю-знаю, у нас нет времени. Вам наверняка сказали, что это только цветочки…

— Потом меня отвезли в больницу и велели сказать, будто я попал под машину.

— Когда вас выпишут?

— Завтра.

— И что вы собираетесь делать?

Хэтфилд застонал.

— Время идет! — напомнил я. — Надо решаться!

Евангелист испуганно посмотрел на меня.

— Я боюсь. Такого мне больше не выдержать.

— Вполне понятно. Вы, конечно, пообещали забрать иск против Робинсонов?

— Да.

— И уже сделали это?

— Пока нет.

— Завтра утром, прежде чем уехать из клиники, позвоните адвокату. Другого выбора нет. Я вас предупреждал. Вы ведь не хотите умереть, не правда ли?

— Мне уже все равно… но только не так…

— Увы, именно так, если не заберете иск. Не пройдет и двух дней, как вы вернетесь сюда, только на этот раз проваляетесь месяц. Это не стоит пятидесяти тысяч долларов… и даже ста. Они спрашивали, что вам известно о судье?

Я взял его за руку.

— Расскажите мне. Это будет вашей местью, к тому же я хорошо заплачу. Так что вам известно?

Он посмотрел в потолок, словно не зная, на что решиться. В коридоре послышались шаги.

— Скорее! Говорите же!

Хэтфилд перевел взгляд на меня.

— Ну?

— Тут замешана женщина… Ее зовут Оливия Клейтон. Судья…

Он умолк. Дверь распахнулась, и в комнату вбежала сестра.

— Еще пять минут, — умоляюще попросил я.

— Вам нужно уходить!

— Три минуты!

— Старшая сестра знает, что вы здесь, но думает, будто я вас не видела. Она послала меня…

— Хоть минутку!

— Не могу.

Дверь снова распахнулась, вошла старшая сестра и, хмуро посмотрев на меня, процедила:

— Что вы здесь делаете? Посещения разрешены только до девяти часов.

— Я не думал, что уже так поздно. Извините…

— Я никак не предполагала, что он еще здесь, мисс Чейз, — вмешалась дежурная. — И вообще не видела, как он вошел.

— Немедленно уходите! — сухо бросила мне мисс Чейз.

Я взял шляпу с кровати и, нагнувшись к самому уху Хэтфилда, прошептал:

— Завтра утром поезжайте отсюда прямо ко мне домой. Это в Бэкингеме. И не забудьте сначала позвонить адвокату.

На пороге я обернулся — Хэтфилд кивнул. Очевидно, он меня понял.

На следующее утро, уезжая из дому, я предупредил портье:

— Сегодня я жду знакомого — его зовут Хэтфилд. Не знаю точно, когда он приедет. Проводите гостя ко мне и попросите подождать. Хэтфилд — высокий и худой, на прошлой неделе он попал в аварию, и синяки на лице до сих пор не прошли. Так что, узнать его легко.

— Хэтфилд, — медленно повторил портье, стараясь запомнить имя. — Хорошо, сэр.

Вечером Эллен ждала меня к ужину, и я вовсе не собирался отказывать себе в таком удовольствии. К шести часам, когда я заскочил домой переодеться, Хэтфилд еще не приехал. Уходя, я снова объяснил все ночному портье, только что заступившему на дежурство, и попросил позвонить к Эллен, как только приедет мой гость. Возможно, врач решил оставить Хэтфилда в больнице еще на день. Я бы мог сам позвонить в «Сент-Люк», но из осторожности решил не делать этого.

Эллен сразу же сообщила мне, что утром Хэтфилд забрал иск, но для меня это не было новостью.

— Странно, что он так внезапно передумал, — добавила она.

— Хэтфилд, кажется, был нездоров и даже лежал в больнице.

— А что с ним такое?

— Да так… легкое недомогание…

— Ох, Джерри, а это не…

— Угу, ребята Джека Керфью слегка намяли ему бока.

Мы сидели рядом в большом низком гамаке, привязанном к стойкам крыльца. Эллен медленно покачала головой и отвернулась.

— Как можно отдавать такие приказы! — прошептала она.

— Сам нарвался. С жуликами такое часто бывает.

— Какая разница, что он за человек. Все равно так нельзя!

— Не стоит убиваться из-за Хэтфилда. Он уже здоров. А воспоминание о выволочке пойдет ему только на пользу. Давайте о другом, Эллен. Вы не знаете женщину по имени Оливия Клейтон?

Она задумчиво повторила явно незнакомое имя.

— Нет, не знаю. А почему вы спрашиваете?

— Пока это тайна, Эллен. Я попытался выяснить, что тревожило совесть вашего отца. И, кажется, тут замешана женщина, эта самая Оливия Клейтон. Я сам о ней ничего не знаю, но через два-три дня надеюсь разузнать.

— У папы с дядей Эндрю когда-то был компаньон — адвокат по имени Клейтон, Уэсли Клейтон. Их контора называлась «Робинсон и Клейтон».

— Так-так.

— Я мало что помню, просто кое-что слышала. Папа ушел из конторы, когда его выбрали судьей. Лет двадцать семь назад. Хотите, могу уточнить.