Джон Кризи - Я не собирался убивать

— Папа! Это ты?

Я не ответил.

— Папа! — снова крикнула она.

Она спустилась по лестнице бегом и радостно закружилась на месте. Юбка ее взлетела, а волосы взметнулись, как свежескошенный хлеб, выброшенный комбайном. Лицо ее сияло.

— Папа, у меня был чудесный день. Мод возьмет меня на работу через две недели, а учиться я буду в свободное время. А теперь скажи мне, что у тебя замечательная дочь.

— Я всегда знал, что у меня замечательная дочь.

Она подошла ближе и как будто оступилась.

— Папа, ты плохо себя чувствуешь?

— Жутко болит голова, вот и все.

— Ты ужасно выглядишь, — сказала она так заботливо, что я вдруг почувствовал огромную любовь к ней. — Тебе лучше сесть, а я налью тебе выпить.

Дочь взяла меня за руку, как будто сам я не мог устоять на ногах. Только тогда я понял, какой больной вид у меня должен быть. Она открыла дверь в малую гостиную, где мы обычно смотрели телевизор. Кроме того, эта комната служила мне кабинетом, особенно в выходные дни. Джулия подошла к креслу и внимательно посмотрела на меня.

— У тебя глаза как стеклянные, — заявила она и, поколебавшись, добавила: — Не знаю, поможет тебе выпивка или только усилит головную боль.

— Я хочу чаю, — сказал я. — Очень крепкого.

— Сейчас принесу. И несколько таблеток. — Джулия быстро повернулась.

— Джу…

— Что?

Она смотрела через плечо. Ее блестящие глаза выражали тревогу. Она была такой юной, что не могла догадываться о трагедии, в которую я попал.

— Где мама?

— Пошла к миссис Бомонт. Бедняжка заболела, — ответила Джулия. — Я сейчас вернусь.

Джулия ушла прежде, чем я успел спросить о Роберте. Его наверняка не было дома, иначе бы он вышел меня встретить. Я был рад, что Лилиан ушла: у меня появилось время немного прийти в себя. Причиной моего состояния был шок, испытанный, когда я увидел людей в машине и в парке. Я сел в кресле, выпрямившись. Кровь циркулировала по венам свободнее, и ощущение давления уменьшилось. Когда Джулия вернулась с подносом и сняла с него маленький серебряный чайник и пузырек с таблетками, я чувствовал себя гораздо лучше. Кажется, она это тоже заметила.

— Я дам чаю завариться в течение минуты, — сказала она.

Джулия подошла к столу, села на его край и посмотрела на меня с серьезным видом, болтая изящными красивыми ногами, поразительно напоминавшими ноги Лилиан.

— Папа, со мной сегодня произошел странный случай, — весело проговорила дочь.

— Просто странный или забавный?

— Полагаю, и то и другое, — ответила она. — За мной весь день следил мужчина. Неизвестный. Никогда раньше я его не видела. Должно быть, у меня появился тайный поклонник.

— Да, у тебя должен быть поклонник, — согласился я. — И я не могу сказать, что у него плохой вкус.

Я снова поднес руку ко лбу. Джулия поспешила налить мне чаю, положила много сахара, потом выкатила на ладонь три таблетки и поднесла их к моим губам. Руки у нее изящные, как у Лилиан. Я взял таблетки, без труда проглотил их, отпил немного чая и посмотрел Джулии в глаза.

— И куда делся этот тип, Джу-Джу?

— Он ушел, — ответила она непринужденным тоном. — Походил минут пять вокруг дома, потом ушел. Я видела, как он махнул рукой двум типам в спортивной машине, стоящей на той стороне улицы… Ты их заметил?

— Кажется, смутно припоминаю.

— Не знаю, как ты мог не заметить это красное чудище! — воскликнула она, но я понял, что ее мысли заняты другим. — Ты не будешь возражать, если я уйду?

— А почему я должен возражать?

— Ну… мама может вернуться через час или два и если ты хочешь горячий ужин…

— Иди, если хочешь, я не голоден. В крайнем случае сделаю себе пару сандвичей.

— О, я могу приготовить их для тебя. У нас еще остался вчерашний ростбиф. Ты пропустил нечто!

Она убежала на кухню. Я сел так, чтобы голова удобно лежала на верхушке спинки кресла. Давление Плейделла становилось почти невыносимым. Раз следили за Джулией, го, очевидно, и за Бобом, а может быть, и за Лилиан. При двух парнях перед домом и одном сзади я был буквально пленником.

Я продолжал задавать себе один и тот же вопрос, пусть даже ответ на него не мог ничего изменить в теперешнем положении: что вывело Плейделла на мой след? О чем я не подумал? Какую ошибку допустил? Если бы я нашел ее, то, может быть, сумел бы выкарабкаться, хотя бы шансы на это были невелики.

Мне казалось, я только что закрыл глаза, когда быстрым, легким шагом, характерным для молодости, вошла Джулия.

— Съешь это прямо сейчас. Уверена, ты почувствуешь себя лучше, — сказала она. — Мама всегда говорит, что ты плохо питаешься, когда уезжаешь. Может, из-за этого у тебя и разболелась голова.

— Может быть, — согласился я, глядя на тонкие ломтики свежего хлеба, между которыми лежала щедрая порция ростбифа. — Выглядит аппетитно, Джу-Джу. Роберт вернулся?

— Нет. Спорю, он опять в своем клубе.

Она взглянула на поднос, как будто хотела убедиться, есть ли на нем все, что может мне понадобиться, быстро повернулась и помахала мне с порога рукой. Я дождался, пока она закроет дверь дома, и откусил один из сандвичей. Я проголодался больше, чем думал.

Было восемь часов, скоро должно было стемнеть. В темноте свобода действий для меня увеличивалась, но зачем мне она? Теперь вопрос о бегстве даже не стоял: я бы не смог выбраться даже из Хемпстеда. Противостоять Плейделлу я мог только в двух местах: здесь и в конторе. Я все пытался вспомнить, что могло привлечь ко мне внимание полиции. Узнала меня все-таки миссис Клайтон или нет? Если да, Плейделл бы уже начал действовать.

Я хотел привести мысли в порядок, но не мог, потому что беспокоился о Бобе. Меня удивляло, что его не оказалось дома к моему возвращению, особенно сегодня вечером. Сдержал Чим свое обещание или началось расследование?.. Могли ли Роберту предъявить обвинение в краже? От этой возможности меня прошиб холодный пот. Я пытался себе представить, что бы произошло, если бы вместо дружелюбного Чима он имел дело с обвинителями-контролерами. Если полиция найдет эти однофунтовые купюры… Господи! Я забыл одну деталь, которая могла иметь катастрофические последствия.

Я забыл совсем простую вещь: на купюрах могли быть отпечатки пальцев Маллена или миссис Клайтон. Правда, сам я не трогал их голыми руками. Скорее всего, решил я, отпечатки не имеют особого значения, а единственная опасность может исходить от номеров.

Не так уж все плохо.

Если бы Роберта арестовали, я обязательно узнал бы об этом. Но так было бы в обычное время, а сейчас Плейделл старался заставить меня потерять самоконтроль, и он, несомненно, знал, что наиболее эффективный способ воздействия заключался в том, чтобы подвергнуть угрозе моих близких, а не меня самого.