Наталья Солнцева - Эликсир для Жанны д’Арк

– Боже! – выдохнул он. – Не удивительно, что Федор с хозяином никого сюда не пускают и всегда запирают дверь. У них есть на то веская причина.

Его взгляд забегал по столам, уставленным шкатулками, ящичками, микроскопами, спиртовками, сосудами и горшочками. Беспорядочно разбросанные пучки трав, какие-то камешки, корешки, кусочки смолы, сморщенные останки животных, чьи-то кости…

Отдельно от всего прочего поблескивал красный сундучок с пентаграммой на крышке. Лавров попробовал его открыть – тщетно. Сундучок был с секретом и не желал показывать чужаку то, что хранил внутри. Сыщик выругался и оставил его в покое.

Казалось, прошла всего минута, но на самом деле Роман провел в лаборатории почти четверть часа. Отпущенное ему время истекало с катастрофической быстротой.

Он в последний раз обвел фонарем помещение. Колеблющееся пламя свечи, зажженной перед уходом Федором, было тусклым и не давало достаточно света, чтобы разглядеть все отвратительные подробности «опытов», которыми занимались Прозорин с приятелем.

Луч уперся в дверцу в стене. «Каморка Федора! – догадался Лавров. – Как он живет среди этакой гадости? Чем дышит? Отравляющими парами снадобий, которые готовит на своей дьявольской кухне?»

Он метнулся к каморке, и от произведенного им движения воздуха лопасти с зеркалами, успевшие успокоиться, вновь зашевелились, завращались. Толкнув дверь, Роман оказался в крохотной комнатушке, где кроме кровати и шкафа ничего не поместилось. В отличие от лаборатории, до отказа напичканной всякой всячиной, эта обитель выглядела кельей аскета. Ничего лишнего, ни одной посторонней детали. Воздух был относительно чист. Кровать аккуратно заправлена. Все вещи лежали в шкафу. На стене висело нечто вроде папируса с нанесенными алхимическими символами: змея, кусающая свой хвост; трехголовая птица и сосуд для перегонки. Лавров видел такие в мастерской Глории.

Он поднял голову и заметил над кроватью кондиционер, который, похоже, обладал мощной функцией очищения воздуха. Иначе Федор давно заработал бы проблемы с легкими.

Рыться в шкафу он не стал. Пора было уходить. Прикрыв за собой дверь, Лавров окунулся в спертую атмосферу лаборатории и, преодолевая желание зажать нос, двинулся к выходу. Вспомнил о склянках с бурым веществом и спохватился. Черт! Он же собирался захватить с собой одну из них. Вряд ли при таком обилии бутылочек и флакончиков Федор заметит пропажу.

Роман скривился, взял склянку, до которой смог дотянуться, сунул ее в карман и в последний раз оглянулся по сторонам. Не пропустил ли он чего-то существенного?

Мертвые головки безмолвствовали. Скелет, оскалившись, посмеивался над ним. Зеркала и лопасти тихо позванивали. Тигли шипели и булькали. Из-под крышек вырывался пар. Свеча истекала воском.

Сыщик шепотом выругался и вышел вон.

После лаборатории воздух, пахнущий снегом, показался ему сказочно вкусным. Он с наслаждением наполнил легкие и выдохнул. Не позавидуешь Федору, который дни напролет чахнул над тиглями. Интересно, ради чего? Для удовлетворения извращенных инстинктов? Или все-таки из-за денег? Сколько Прозорин ему платит? Должно быть, немало.

Лавров ускорил шаги и скрылся за углом. Душегуб возвращался в свое логово. Сыщик замер и прислушался.

Федор что-то буркнул себе под нос, потопал ногами, стряхивая налипший снег. Раздался скрип, и все стихло…

– Ну как? – спросила Катя. – Успели? Удалось обыскать лабораторию?

Лавров кивнул и обнял ее за плечи, она доверчиво прижалась к нему.

– Вы молодец. Дали мне время осмотреть логово оборотня.

– Что вы там видели? – прошептала она.

– Потом расскажу.

Он счел за лучшее пока помалкивать. Зачем накалять и без того напряженную обстановку? Пользы никакой, один вред. Катя будет нервничать и все испортит. Она не сможет вести себя как ни чем не бывало.

– Покажите мне комнату на втором этаже, – попросил он. – Я скажу какую.

– Хорошо…

Прозорин водил его в библиотеку и свой кабинет. Остальные комнаты гость осмотрел сам. Кроме той, куда не смог попасть. Она была заперта.

– Вероятно, это фехтовальный зал, – сказала хозяйка. – Сережа приглашает туда только любителей холодного оружия. Там висит по стенам много рапир, шпаг и сабель.

– Дверь зала закрывается на ключ?

– Вообще-то нет.

– Удовлетворите мое любопытство, Катя.

– Идемте, – недоуменно пожала плечами она.

Они поднялись по лестнице наверх. Лавров освещал путь фонарем. Катя была в замешательстве.

– Почему вы молчите? – спросила она у двери зала. – Что вы видели в лаборатории?

Вместо ответа сыщик подергал ручку.

– Закрыто!

– Жмите сильнее, – посоветовала хозяйка. – Здесь очень тугая защелка.

Он поднажал, и – о чудо! – замок с натугой поддался. Лавров и Катя вошли в гулкое помещение для тренировок, их шаги отразило эхо.

Зал оказался просторным, насколько это можно было заметить в темноте, разрезаемой лучом фонаря. Свет забегал по стенам.

– Что это?

– Фехтовальные маски, – улыбнулась Катя. – Могли бы догадаться.

Лавров подошел ближе и осветил маски, показавшиеся ему отрезанными головами. После лаборатории у него разыгралось воображение.

Кроме масок стены украшали железные нагрудные латы, клинки и несколько картин, запечатлевших дуэльные поединки кавалеров в старинных одеждах.

– Фехтование – это искусство наносить удары, не получая их, – произнесла Катя. – Муж пытался приобщить меня к своему увлечению, но я терпеть не могу оружие. Любое. Зато Сережа бредил боями на шпагах. Со временем фехтование вытеснили научные опыты. Муж познакомился с Федором, и новое хобби остудило его былую страсть.

Внимание Лаврова привлек портрет красивой женщины, которую он уже где-то видел. Он задержал луч фонаря на ее лице и спросил:

– Кто это? Чемпионка мира по фехтованию?

– Это Милла Йовович, – ответила Катя. – Не узнали? Знаменитая актриса. Сережа ее горячий поклонник.

– Вы не ревнуете?

– К ней? – усмехнулась Катя. – Вы шутите! Я сама раньше была без ума от Робера Оссейна. Его плакаты занимали все стены в моей спальне. Засыпая, я молилась, чтобы он мне приснился. Просыпаясь, посылала ему воздушный поцелуй.

– Робер Оссейн?

– Он играл лангедокского колдуна графа де Пейрака.

– А-а! – воскликнул Лавров. – Припоминаю… что-то французское. Любовные приключения.

– Ленты про Анжелику я смотрела много раз. Ее играла Мишель Мерсье. В детстве я мечтала быть похожей на нее.

– Вы лучше.

– Спасибо, – засмеялась Катя. – Это явная лесть.

Роман не нашел в фехтовальном зале ничего, уличающего Прозорина в дурных намерениях.

– Катя, вам не попадался на глаза рыжебородый человек? – наобум брякнул он. – В доме, во дворе, в окрестностях?