Оксана Обухова - Шутки в сторону

— Я вывезу его из города. Попрошу знакомого сыщика, он профи, след оборвет. Не беспокойся, я сделаю все возможное для нашего бандита. Как-никак важный свидетель…

— А Гоша?

Боже милосердный, дай мне силы!

— И Гошу вывезу. Сама или с друзьями.

— Хорошо иметь столько друзей, — со слезой в голосе высказалась Полина.

— Не спорю. У меня их немного. Но каждый на вес золота.

— Сонь, а меня ты можешь спрятать где-нибудь в городе? Я просто не могу быть одна, я сойду с ума!

Собрав терпение в кулак, я ответила:

— Полина, я не могу больше заботиться о тебе, это раз. Мне нужна свобода. А во-вторых, пойми, я не хочу подставлять под удар никого из моих знакомых. Сейчас ты слишком опасное соседство.

— Я понимаю, Софья. Спасибо. — Полина понуро опустила голову, и спустившийся со второго этажа бандит сел с ней рядом и приобнял за плечи.

Голуби.

Я пожелала им стойкости, выдержки и напомнила о необходимости сделать телефонные звонки всем основным подозреваемым. Полине нужно сообщить о своем отъезде, предупредить, что какое-то время ее не будет в городе, так как после ночного взрыва соседнего дома у нее расшатались нервы, и она отправилась их лечить в Бадан-Баден. Или в Кисловодск, или в Альпы, или куда еще…

Не очень уверенная, что Полина все сделает немедленно, я оставила их с Жоржем ворковать на диване и пошла в ванную комнату принимать водные процедуры, снимать напряжение и вообще — никого не видеть хотя бы сорок минут!!

Я устала от смертей и чужих неприятностей, устала думать за всех и сразу, меня измучили вопросы, на которые я не знаю ответов, и расстроенные лица новых приятелей. Если бы я только могла, то давно, на манер Туполева, протрубила бы общий сбор и собрала полки под свои знамена. У меня есть должник в генеральских погонах, есть связи с сыскарями и парочка любезных следователей. Все у меня есть, кроме одного — доказательств и права рисковать чужими жизнями. Когда голуби разлетятся по разным концам света, я смогу-таки выступить.

И обещаю — от этого выступления кому-то мало не покажется.

Но сначала надо удалить голубей из города. И желательно — бесследно.

Горячая вода смыла напряжение, и я почти уснула в ванной. Пока я релаксировала, приехала Диана, и, редкое везение, в последние события ее посвятили без моего участия. Полина и Жора отрапортовали. В два голоса.

Диана выслушала их с нескрываемым ужасом и повела себя как настоящий друг. Предложила сгонять к Стелькину домой и привезти заграничный паспорт и крохотную валютную заначку «на черный день». Стилист еще спал, где спрятана заначка, Полина наверняка не знала, и отъезд Дианы отложили на после ужина.

После ужина мы собирались вывезти на «форде» Жору ко мне домой. Завтра я собиралась попросить Андрея оказать мне услугу — довезти бандита до Московского вокзала к поезду на Тольятти. (Жора упорствовал, но я предпочла бы спрятать его на Сахалине.)

Стелькин собирался с Полиной до Санкт-Петербурга, а оттуда в Анталию… Все уже почти простились…

В восемь часов вечера к Полине приехал Туполев.

Звонок домофона воткнулся в истерзанные страхом души, как раскаленный лом в гнилое сено: мы вспыхнули одновременно и все сразу.

— Туполев!! — проорала Караулова от двери, разглядев визитера на экране.

Народ подпрыгнул, поронял стаканы, распугал кошек, меня смело с дивана, как пушинку.

Уже с лестничного пролета я свесила вниз голову и зашипела:

— Скажи, что у тебя карантин! Скажи, что все болеют!! У кошек блохи, у тебя чесотка!.. Не пускай его в дом!!

— Как?! Он уже заметил освещенные окна!

Паника накатила мощной волной и стала всеобщей, всеобъемлющей. Даже мебель приняла участие в переполохе. Диваны теряли подушки, стулья сами собой скакали, как живые, народ старательно убирал следы своего присутствия. Каждый предпочел бы в самом деле получить чесотку, чем попасть под стенобитный взгляд Назара Савельевича.

Назар Савельевич уходить не собирался.

— Полина, это Туполев, — уже теряя терпение, уже с неприятными интонациями неслось из динамика.

Полина пожала плечами, поправила волосы и нажатием кнопки раскрыла ворота. Машина олигарха плавно въехала во двор, их высочество вошли своими ногами.

Свою грудь на амбразуры положила только Диана. Я, Стелькин и бандит спели ей осанну со второго этажа и забыли дышать. В гостиной было так накурено, что оправдать этот смог одной гостьей — Колбасовой — не представлялось возможным.

Стелькин оставил у дивана свои тапки и зябко перебирал босыми пятками по паркету у лестничных перил второго этажа.

Я совершенно не была готова к разговору с Туполевым. Во-первых — не подстраховалась предварительным свиданием с генералом. Во-вторых — не успела детально разработать вступительный монолог. В-третьих — была не накрашена, не одета, с головой, напоминающей перевернутую швабру. А это всегда меня нервировало. Очень.

От двери донеслись приветствия Полины. Она здоровалась с Назаром Савельевичем и его верным охранником, чекистом в отставке Антоном.

— Добрый вечер, — сухо бросил Авиатор. — Куда-то собираетесь уезжать? — Видимо, приметил возле вешалки собранные чемоданы мадам Карауловой.

— Да вот… развеяться захотелось. Нервы совсем ни к черту… Дом рядом взорвали, так страшно жить…

Туполев, судя по шагам, прошел в гостиную. (Куда прошел Антон, осталось тайной, так как бывший разведчик, нынешний телохранитель — крайне разносторонняя личность — передвигался не громче Полининых кошек.) Туполев уселся в кресло, — я, присев на корточки возле перил, разглядела его вытянутые ноги в ботиках — и объявил:

— Я как раз в связи с этим взрывом и приехал, — и как бы между прочим: — Антон, приведи сюда Софью. Она, как обычно, посеяла свою зажигалку на столе…

Черт бы побрал мою хвастливую привычку пользоваться золоченой зажигалкой! Пять штук уже потеряла, так нет… все эстетствую!

Я не стала дожидаться, пока меня, как шкодливую собачонку, схватят за шкирку и поставят пред светлейшие очи, выпрямилась, покашляла негромко, прочистив горло, и гордо, независимой поступью вдовствующей императрицы спустилась в гостиную.

— Здравствуй, Назар.

Никогда раньше в присутствии третьих и многочисленных лиц, — бандит и стилист получили от меня знак спускаться следом и составлять свиту, — я не обращалась к Туполеву на «ты» и «Назар». Так у нас было заведено давно и негласно. Тет-а-тет и при близких мы на «ты», в остальных случаях соблюдался пиетет и субординация.

Но Туполев так разозлил меня своим вторжением и приказом «приведи Софью», что о политесе я тут же забыла. Из вредности, из глупости, из ревности.