Татьяна Столбова - Смерть по сценарию

— Ну да, — легко согласился Сахаров, после чего сел на предложенный ранее стул с таким видом, будто выполнил все традиционные правила знакомства (вроде обмена любезностями и разговора о погоде), а теперь может приступать к делу с чистой совестью.

— Борис Ильич, — начал он, потом, спохватившись, указал на меня: — Это Тоня, народный дружинник. Помогает мне, так сказать, по мелочам.

Мне очень не понравилось, что он обозвал меня народным дружинником и что я помогаю ему по мелочам, но не спорить же с ним сейчас. Улыбнувшись в ответ на улыбку главного, я промолчала, про себя решив, что Оникс все-таки дождется от меня. Рано или поздно. Скорее всего рано...

— Вы хотели посмотреть договоры с той женщиной, что представляет Кукушкинса?

— Да, если можно.

— Конечно, можно.

Зобин порылся в ящике стола, достал ключ и всунул его в скважину черного небольшого сейфа, стоящего на тумбочке слева от его стола.

Очень быстро в тонкой пачке договоров он нашел те, что были нужны нам, и протянул их Сахарову.

Тот схватил листы, скрепленные большой золотой скрепкой, с таким нетерпением, что чуть не порвал их. Но я не осудила его. С таким же нетерпением я придвинула свой стул к его стулу и сунула нос в бумаги. В самом низу второй страницы я одновременно с оперативником увидела фамилию...

Одновременно — потому что мы хором издали такой короткий сдавленный вскрик, что Зобин вздрогнул, испугавшись.

Вероника Рашидовна Жемалдинова. И кривая закорючка личной подписи.

В следующую секунду я поняла, что, несмотря на первое мгновение шока, меня не удивило это открытие. Сахарова, по-видимому, тоже.

Он уже спокойно пролистал все страницы договоров, попросил главного снять копии с каждого экземпляра и, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, покачиваясь взад-вперед, стал ждать, когда принесут копии.

Копии принесли минуты через три. Все это время я пыталась хоть что-нибудь сообразить. Сложность заключалась в том, что я не знала, по какому поводу мне надо соображать. Все как-то вдруг вылетело из головы. Я тупо смотрела на картину за спиной Зобина и, боком чувствуя раскачивания Оникса, тихо раздражалась.

Аккуратно сложив копии в сумку, оперативник начал негромкий разговор с главным. Я оказалась не способна даже вслушаться в этот разговор. Только уловила смысл, наверняка не весь. «Что говорила Жемалдинова? Когда она принесла второй роман? Когда обещала принести пятый? Кто такой Кукушкинс? Ни сном ни духом? Хоть намек? Хоть догадка? Известный писатель? А кто именно? Этот? Не может быть. Я с вами не согласен, Борис Ильич...»

Наконец я взяла себя в руки и стала слушать более осознанно.

— Мне нужно точно знать, кто мог оставить первый роман Кукушкинса у вашей подруги, — сказал Оникс. — Насколько я понимаю, это не могла быть Жемалдинова?

— Нет, безусловно, — поднял руку ладонью к нам, словно отгораживаясь от этого вопроса, Зобин. — Моя подруга — а кстати, я не видел ее уже года полтора — женщина-вамп, обеспеченная, образованная, экстравагантная — но не до такой степени и не в том роде, что Жемалдинова. Они из разных кругов, понимаете? В гости к моей подруге не могли прийти люди такого типа...

«А в гости к моей подруге — могли», — подумала я, вдруг ощутив острую тоску по моей сумасшедшей Веронике. Черт бы побрал этого убийцу. Как назло, выбирает тех, кто ближе к сердцу...

— Борис Ильич, вы можете ей позвонить?

— Тамаре? Могу. А зачем?

— Пусть она вспомнит всех, кто был у нее в тот день...

— Я говорил с ней на этот счет. Тогда еще, давно. Она сказала, что гости приходили к ней беспрерывно в течение нескольких дней и она не знает, кто из них...

— Пусть постарается вспомнить всех. Это очень важно. Скажите ей, что это очень важно, — твердо говорил Оникс, глядя на главного все тем же змеиным взором, который у него появился здесь. — И пусть составит список. Завтра же. Я заеду к вам... нет, лучше сразу к ней и возьму его.

Зобину явно не хотелось созваниваться с Тамарой и особенно просить ее об одолжении. Но в голосе оперативника был такой металл, вроде титана, что он не решился отказать ему. И тут же в глазах главного мелькнуло что-то, успокоившее его. Наверное, вспомнил, что может сослаться на требование правоохранительных органов, заранее ощутил интерес к этому, а заодно и к себе бывшей подруги и заметно повеселел.

— Сделаю. Сейчас же и позвоню.

— Хорошо. Всего доброго.

Сахаров быстро поднялся и двинулся к двери, едва не забыв меня. У порога он обернулся, встал на миг, пропустил меня вперед. Я услышала «счастливо» главного в ответ на свое «до свидания» и в тот же момент оказалась в коридоре. За мной, нетерпеливо подталкивая меня в спину, шел оперативник.

— Мне только наручников не хватает, — сердито сказала я Ониксу, когда мы очутились на улице. — Что ты идешь сзади, как конвоир, и еще толкаешься?

— Да, наручников тебе не хватает, — отрешенно произнес Оникс и без перехода сказал: — Знаешь, я носил «Новый мир» с рассказами Климова одному филологу... в Литературный институт... Он говорит, что стили похожи, но утверждать, что это один и тот же автор — нельзя. Либо я должен привлечь к этому делу еще парочку экспертов и подождать хотя бы дня три...

— Постой! — ошеломленная, перебила его я. — Чьи стили похожи? С кем ты сравнивал Дениса?

— С Кукушкинсом, с кем же еще? — удивленно посмотрел на меня Сахаров.

Взгляд его, снова змеиный, менялся. Вот уже он смотрел на меня не с удивлением, а с подозрением, затем, положив руку мне на плечо, по-доброму, как больную, спросил:

— Может, это ты их обоих убила?

— Я тоже вчера об этом думала! — оживилась я. — Даже у Пети спрашивала, страдаю ли я раздвоений личности. Потому что сама никак не могу вспомнить, убивала или нет.

— И что ответил Петя?

— Петя ответил... Подожди, что ты там говорил насчет Кукушкинса? Ты полагаешь, что Кукушкинс — Денис?

Это предположение и поразило, и рассмешило, и ужаснуло меня. Мадам явно перестаралась. Получилось так, что она, сама того не желая, направила оперативника по ложному следу. Но как мне переубедить его? С чего начать? Судя по его виду и настроению, он решительно вознамерился выяснить, кто же на самом деле скрывается под псевдонимом Кукушкинс. Уж не подозревает ли он Кукушкинса во всех преступлениях?

С одной стороны, мне самой было страшно интересно узнать настоящую фамилию любимого писателя. А с другой стороны... Надо же искать убийцу. А Оникс Сахаров тратит время на посторонние дела...

Он рассуждал о чем-то, не спеша вышагивая рядом со мной и обходя все выбоины и трещины в асфальте с прибалтийской аккуратностью; я не слушала, занятая важной проблемой: сказать ему, что он ошибся адресом, или нет? А если я и скажу, разве он меня послушает? Усмехнется, как Миша, и ответит, что разберется во всем без меня... А то еще и прибавит-язвительно: «Какая ты умная!»