Марина Серова - Прогулка по лезвию

— Дистрофик, что ли?

— Ну, близко к этому, — согласилась Леонова. — Чувствовалось в нем какое-то измождение, усталость от жизни. Может быть, у него проблемы с желудком, с пищеварением?

— Ну, если наркоман, то тогда конечно. Здесь нет ничего удивительного. И он вам представился, что приехал от Мигунова. О чем вы говорили?

— Ну, он сказал, чтобы я не впадала в панику, и заверил, что больше никаких трупов не будет, что мою семью, а точнее говоря, меня, наезжающие на нас гоблины оставят в покое и не будут предлагать свою водку. Все должно было войти в прежнее русло. Честно говоря, я слушала его и не верила в это. Он пил чай, заверял меня в том, что все будет хорошо, просил ни в коем случае не обращаться в милицию и не паниковать. Больше я ничего не помню.

— Знаешь, Анатолий погиб, — я перешла на «ты».

— Жаль.

— Ты знала шофера своего брата?

— Да.

— А он тебя?

— Не знаю. А что?

— Ничего. Кто-то сообщил о том, что я собираюсь проследить за машиной, которая привозит водку, чтобы узнать, откуда ее поставляют. Кто-то предупредил людей на этот счет, и именно в Нижнем Новгороде спецслужбы никого не смогли взять. Это ты сделала?

— Я, — без колебаний созналась Леонова. — Тех тридцати минут, что ты мне дала, хватило не только на то, чтобы одеться и сделать макияж, я успела позвонить подруге и попросить ее оставить свою «десятку» около продовольственного магазина с ключами в замке зажигания.

Она была рада-радехонька. Надеялась, что я разобью ее. Выпрашивала уже с полгода у мужа «Рено». Извините, это мой круг знакомых. Увидев Анатолия и «Форд», который, как оказалось после смерти брата, по документам оформлен на мое имя, я решила понаблюдать за вами, — я должна держать руку на пульсе. Ждать вас, пока вы были в магазине, оказалось самым трудным. Потом, когда я увидела, что вы следите на «Форде» за грузовичком, развозящим водку, я предупредила людей в Нижнем, так как понимала, что их могут накрыть в ближайшие несколько часов, после того как власти возьмут людей на разливающем спирт заводике. Ваши действия могли нанести вред всему нашему бизнесу. Может быть, вам покажется подобное поведение взбалмошным…

— Не покажется. О чем ты думала? Ведь предупредив людей в другом городе, ты превратила сама себя в живую мишень. Ты единственное звено, которое может вывести органы правосудия на подпольный склад со спиртом.

— А мне теперь все равно, кто я такая. Все, что ты хотела, я тебе рассказала. И это лишь потому, что ты спасла мне жизнь. Наверное, я наделала много ошибок. Иначе мы не оказались бы с тобой в таком чистом, но далеко не веселом месте, как реанимация.

— Сейчас приедет человек, — я взглянула на часы. — Он останется с тобой, будет охранять.

— А ты? — спросила она.

— Я? Я буду заниматься делами. И нетрудно догадаться какими. Единственным условием, которое придется соблюдать, будет невозможность общения с кем бы то ни было. Я хочу подстраховаться от неожиданностей.

— Ты мне не доверяешь? — Ксения сделала вид, что обиделась.

— А ты сама-то себе доверяешь? — переспросила я. — Вот видишь, и сказать тебе на это нечего. От женщины, которая потеряла двух близких людей и сама чуть не погибла, можно ожидать всего, чего угодно. Я буду себя чувствовать намного лучше, если буду уверена, что ты не в состоянии никому позвонить и ничего сообщить. Тебе в палате еще предстоит пробыть, видимо, день-два, и на это время, и даже потом, тебе не помешает человек, который будет заботиться о твоей безопасности.

Савелий Павлович приехал через полчаса. Я вкратце объяснила ему ситуацию, спросила о том, как мне войти в квартиру Леоновой, так как ключей ни у кого не было.

— Ну, это просто, — он вытащил из кармана две свои огромные связки с отмычками.

Я посмотрела на это широко открытыми глазами, он поспешил убрать все обратно в карман.

— Не пугайтесь, — на свет были извлечены родные ключи от квартиры Ксении с брелоком автосигнализации. — Постоянно у меня что-то звенит в карманах.

— Здорово!

Я помотала перед Ксенией связкой ее родных ключиков.

— Обещаю: зайду к тебе домой, спишу номер телефона и принесу ключи тебе в больницу. Мне на все про все нужен один час.

— Буду ждать, — сказала Ксения, поглядывая на Савелия Павловича, у которого было с собой краснокожее удостоверение, позволяющее ему находиться в палате. Можно подумать, документ обеззараживал его владельца.

Оставив Ксению и ее нынешнего телохранителя в больнице, я отправилась в квартиру Леоновой.

Замки открывала один за другим, как семечки щелкала. Наконец, дверь открылась. Как только это произошло, кто-то схватил меня за волосы и втащил внутрь.

Одной рукой я перехватила кисть, которая вцепилась в мои вихры, в другой — у меня была связка ключей. Среди них был один, подлиннее и побольше, чем остальные, именно этим ключом открывалась железная дверь. Я сжала его в руке и попыталась ударить нападавшего, но тот подался назад, и рука не задела его. Он продолжал тащить меня за волосы в комнату, не давая возможности оказать ему сопротивление.

Наконец я сообразила, что все мои размахивания ключами не дадут желаемого результата. Позволить ему выдрать клок моих волос — тоже не слишком хорошая перспектива. Я с силой воткнула длинный ключ ему в предплечье, и это возымело положительное действие. Нападавший немедленно разжал руку и взвыл от боли.

Я подняла голову и посмотрела на него.

"Тот самый», — мелькнуло в голове.

Описание гостя, который приходил к Ксении, и стоящего сейчас передо мной человека можно было признать идентичным. В руках дистрофика не было оружия, и мне было непонятно, каким образом он смог бы убрать не то что меня, а даже Ксению, которая хоть и не отличалась мощным телосложением, но и она могла оказать такому хиляку достойное сопротивление. — Как дела, Гриша?

Видимо, ему не понравилось, что я назвала его по имени, которым он представился Ксении, и этот дистрофик собрался ударить меня по голове своей ногой.

Несмотря на то, что он был довольно подвижным парнем, справиться со мной ему было невозможно. Я уклонилась от удара, перехватила его ногу и вывернула стопу.

После этого наш герой существенно поубавил пыл и, упав на пол, стал отползать от меня в дальний угол комнаты, туда, где стоял телевизор.

— Мне очень жаль, — оправдывалась я, — но теперь ты вряд ли куда-нибудь сбежишь, правда? Он стонал от боли, но ничего не отвечал.

— Не хочешь разговаривать? Жаль. Мы бы могли с тобой о многом поговорить. Знаешь что? Я сейчас посажу тебя на стульчик, привяжу, после этого вправлю тебе стопу. Будешь сидеть спокойно — больно не будет. Если начнутся какие-то проблемы с мужским достоинством, мол, женщина тебя уделала, то стопу придется вернуть в ее нынешнее состояние. А может быть, и другую ногу выверну — я не знаю.