Марина Серова - Старые амазонки

С его лица любезность сразу исчезла. Ничего, для меня и так сойдет.

— А вы кто — мать? — усмехнулся Вася.

— Нет, бабушка.

— Так вы опоздали, бабушка у нее уже умерла.

— А я другая бабушка..

— Вы очень хорошо сохранились, наверное, пользуетесь пастой «Маклинз».

— Очень остроумно. Но я пользуюсь другой зубной пастой.

— И какой же? Я тоже хочу так выглядеть в семьдесят лет. Ведь вам столько?

Мне надоела эта игра в слова, и решила перейти к делу.

— А как вы относитесь к Наташе?

— А вы из милиции?

— А вы хотите, чтобы вам там задавали вопросы?

— Нет, но…

— Если вас интересует моя профессия, то я — частный детектив…

Устраивает?

— Вполне, — он был явно изумлен.

— Вам известно, что бабушка Наташи умерла.и этим случаем заинтересовалась милиция. Если вы не хотите получить повестку в отделение, то вам лучше поговорить со мной. Но если вы думаете по-другому, то я, пожалуй, пойду.

— Нет, я буду говорить с вами.

— Можно на ты? Так ты не ответил, как ты относишься к Наташе?

— Нормально, она хорошая, с ней легко. Всему верит, и она меня любит.

— И это все?

Он удивленно посмотрел на меня.

— Все, а что еще?

— Вы собираетесь жениться?

— Не знаю. Сейчас вроде бы можно, у нее теперь квартира.

— А как же «с милым рай и в шалаше?»

— Вы что — издеваетесь? Вы бы стали тут жить с женой?

— Я бы не стала жить с женой нигде. Я буду жить с мужем.

— Опять вы, — он махнул рукой. — У вас что, других вопросов нет?

— Есть. А ты знал Наташину бабушку?

— Видел пару раз. Лично не знал. Наташа почему-то боялась меня с ней знакомить. Мы встречались на квартире, когда ее не было. Пару раз сидели «в засаде», ждали когда она выйдет. Наташка вообще немного странная.

— Почему?

— Больно много у нее всяких комплексов. И в постели как бревно.

— Значит, если ты вообще на ней женишься, то только из-за квартиры?

— А что в этом плохого? Я отдаю ей себя, она мне квартиру. Все честно.

— У тебя с математикой нелады. Она отдает больше, чем ты.

— Ну и что. Если она этого хочет, почему бы нет?

— А тебе не кажется, что это не совсем честно?

— А что честно? Я, между прочим, сам поступил в этот институт. У меня не было ни копейки денег. А вы не представляете, что такое поступать без денег.

Вопросы задают все кому не лень. Каждая пятерка — это как очередной прорыв обороны. Я не виноват, что не родился в этом городе. Почему у них, — он махнул рукой, — все есть: квартиры, машины у родителей, да и не только у родителей. А я вырос в деревне. Ну не хочу я быть агрономом, и бухгалтером в сельсовете тоже не хочу быть, к тому же еще лет двадцать это место будет занято. Что, мне квартира с неба упадет? Или мне ее бог пошлет? А если мне ее просто предлагают, да еще и с женой… Почему я должен отказываться?

Я немного устала от монолога этого обиженного родиной «крестьянина».

— Никто ничего никому не должен.

— Вот и я про то самое. А бабку мне не жаль. Она пожила свое. Пусть даст другим пожить. Я так понимаю, свою семью она не очень-то жаловала. Так что особо страдать никто не будет.

— Так кто же ее мог убить? Ты не догадываешься?

— А мне откуда знать? Может, ее Наташка и того… Уж очень она радовалась, когда мы решили пожениться, да и родители ее торопили. Они, наверное, догадывались, что мы с ней встречаемся не в парке и не в кино ходим.

А они у нее консерваторы.

— А ты знаком с ними?

— Да, один раз я приходил к ним, на смотрины.

— Ну и как?

— По-моему, они были не в восторге от меня. Они мечтают, как я понял, об интеллектуале в очках. У нее папочка такой же.

— И все-таки они согласились?

— А что им остается делать? Поохали и смирились. А потом зачем-то стали торопить. Помнится, ее мама еще сказала тихо, но я случайно услышал: «Уж скорей бы она сдохла. Хоть дети поживут». Я думаю, это она как раз о баб Маше и говорила.

— Вы в последнее время не ругались с Наташей?

— Как ни странно, но после смерти бабки Наташа отдалилась как-то. Я не проявил должного сочувствия. Это она так сказала — обиделась. А ее разве поймешь. Сама часто говорила, что вот скоро баба Маша умрет и у нас будет все хорошо.

— Это она так говорила? — я была несколько удивлена.

— Ну да, правда, каждый раз прибавляла: «Дай бог ей здоровья». А тут ходит, чуть не рыдает. Женщины — сплошные загадки. Это-то в них и привлекает.

Никогда не знаешь, что выкинет в следующий раз. Как по лезвию ножа ходишь: то ли порежешься, то ли проскочишь.

— А ты любишь играть с опасностью?

— Да, кровь разогревается, силы прибавляются. Да какая тут опасность?

— А наркотики ты пробовал?

— А у вас случайно записывающего устройства нет?

— Нет, не волнуйся.

— Пробовал в юности. Не понравилось. Становишься дурной какой-то. Я один раз в таком состоянии с теленком соседским целовался взасос. Домой пришел, как свинья грязный. Где был, черт его знает. Потом мужики рассказали.

Заприкалывали. Больше не пробовал.

— Спасибо тебе за беседу. Я могу с тобой еще поговорить, если будет необходимость?

— Да, конечно. Только, может, вы все-таки скажете Наташке, чтобы она не дурила, — и нагнувшись совсем близко, видно, в такой позе он считал себя совершенно неотразимым, — квартира очень нужна, да и с Наташкой я уже давно кручу. Что — все зря, что ли?

— А что — все?

— Ну, все, — он загадочно улыбнулся. Ну что ж, поиграем. Мне стало даже интересно. Если я правильно поняла, у меня хороший противник. Выходя, я задела ключи на тумбочке, и Вася тут же бросился подбирать связку, при этом ненавязчиво положил свою руку на мою и, заглянув в глаза, с чувством сказал;

— До свидания.

— Пока, — со мной эти номера, милый мальчик, не пройдут. Они хороши только для Наташ.

Выходя из общаги, я заметила во дворе всех трех Васиных соседей по комнате, которые при моем появлении сразу пошли внутрь. Представляю, какими пикантными подробностями обставит Вася наше свидание.

Я села в машину и поехала домой. Очень неоднозначное мнение сложилось у меня об этом молодом человеке. Или это действительно сделал он (квартира очень нужна) и предлагал мне поиграть, либо это сделал кто-то еще (например, Наташа или ее родители, у каждого был свой мотив), а Вася просто развлекался, разговаривая со мной.

Что ж, придется съездить еще к родителям Наташи. Но сначала заеду к себе. Вдруг уже звонил Мишка — опять будет ворчать, что меня никогда нет на месте.

Наш подъезд, вероятно, стал местом встречи всего старшего поколения дома. Говорят, горе сближает. Может быть, но, по-моему, здесь было больше любопытства, ведь не все знали покойную. Тем не менее народу на лавочках было много, как никогда. Но, подойдя поближе, признаться, слегка разочаровалась.