Марина Серова - Старые амазонки

Ну почему все хорошее так быстро кончается? Я провела чудесную неделю на турбазе, на Волге, и вот теперь возвращаюсь в действительность. С одной стороны, мне, конечно, очень хотелось окунуться в водоворот событий, почувствовать опасность, повышение адреналина в крови, но с другой стороны…

Волга, солнце, песок! Как же это здорово! Но ничто не вечно под луной. С этими мыслями я и подъехала к своему дому. И сразу тревога, которая возникла неизвестно откуда, заглушила все остальное. У дверей стояло все пожилое население дома и дружно всхлипывало и причитало. Припарковав машину и поставив ее на сигнализацию, я направилась к подъезду. Увидев соседку, живущую на моей площадке, я подошла к ней:

— Здравствуйте, Тамара Федоровна. Что у нас тут случилось? Откуда этот всемирный потоп?

Близстоящий дедушка, вероятно, не подозревавший о роде моей деятельности, возмущенно прошамкал:

— Не острите, милая леди. Ваш юмор здесь неуместен. Человек погиб. А в общем-то, — он махнул безнадежно рукой в мою сторону, — разве в этой стране кого-нибудь интересует жизнь, особенно пожилого человека?! Слава богу, стало на одного меньше, — он окончательно расстроился и отвернулся, считая разговор со мной, с молодым поколением, совершенно бессмысленным.

А я опять обратилась к Тамаре Федоровне:

— Скажите же мне, кто погиб? Что произошло? Она с грустью посмотрела на меня и, утирая слезы платком, отвела меня чуть в сторонку.

— Ой, Танечка, как хорошо, что вы приехали.

Тамара Федоровна опять начала плакать.

— Так вы мне все-таки скажете, в чем дело?

— Да Мария Николаевна погибла.

— Погибла? Это как? — меня очень заинтересовало, почему не умерла, не убита, а именно погибла. Я хотела опять пристать с расспросами, но из подъезда вышли люди в милицейской форме и в штатском.

За этой суматохой я и не заметила «уазик» и рядом с ним две «пятерки».

К своей великой радости, я увидела Мишку, своего старого друга, работающего в правоохранительных органах, и бросилась к нему.

— Мишка, привет, — зашептала я, оттаскивая его в сторону. Он был в штатском, и это ему очень шло — лучше, по крайней мере, чем в форме.

— О, Танюха, как нельзя кстати. Очень непонятный случай.

— Расскажи, что здесь происходит. Я только что приехала с турбазы и ничего не понимаю.

Он стал искать глазами место, где мы могли бы поговорить.

— Пошли ко мне. Тебе можно?

— Теперь можно.

Он перекинулся несколькими словами с каким-то полковником, и мы стали подниматься. Между вторым и третьим этажами мы остановились.

— Это произошло здесь? — поинтересовалась я.

— Да. Ты знаешь, сколько я видел смертей, но никак не могу к ним привыкнуть. Как все нелепо.

Я согласно кивнула.

— Ты знала погибшую?

— Да, немного. В каком месте она лежала?

— Вот здесь, — он указал место около батареи. — Никаких следов насилия, только шишка от падения. Руки около горла, на лице застыла смесь ужаса и удивления.

— Интересно, что же ее так удивило перед смертью?

Мишка подтолкнул меня сзади.

— Пойдем, я расскажу детали, если тебе интересно. А может, и ты мне что-нибудь поведаешь занимательного. Дело-то на меня повесили, хотя дела в общем-то еще и нет.

Ох, я даже соскучилась по моему жилищу. Открыв в комнате окно, рванула на кухню. По дороге я купила котлеты по-киевски и теперь хотела их побыстрее приготовить.

— Миша, сначала еда, все дела потом, иначе я просто умру, а если я умру, то и дел никаких не будет.

— Твоей логике можно позавидовать, — усмехнулся из комнаты Мишка.

Накрыв на стол, я позвала Мишу завтракать. Мы ели в полной тишине и только за кофе начали обсуждать детали.

— Произошло все, вероятно, рано утром. Точнее установит экспертиза.

По-моему, бабушке просто стало плохо с сердцем. Возраст, сама понимаешь, не подростковый. Вызвала нас соседка: она пошла за молоком — и вот, обнаружила.

Получилось это случайно: соседка большая любительница ходить пешком.

— А она вас как вызвала? То есть почему именно вас, а не «Скорую»? Как она сказала?

— Сказала: произошло убийство.

— А почему именно убийство? Как это она определила?

— Тань, не делай проблему там, где ее нет. Постоянно принимаются в дежурке такие сообщения. И на каждое надо выехать. Один раз бабушка просто заснула крепко, а дедуля — может, конечно, он очень хотел этого — вызвал как на убийство. Они же сутками смотрят сериалы, там — жизнь, события, проблемы неразрешимые. А здесь что? Кошка в мусоропроводе застряла — главное событие месяца, а то и года. Здесь если нет убийства, его придумают.

— У нее действительно стало плохо с сердцем?

— Это я смогу сказать только после вскрытия. Наверное, дело все-таки будет, раз шеф сказал мне, чтобы я этим занялся. Да и соседку он повез в отделение. Скорее всего заяву писать, не чаем же он ее поить будет.

С этим трудно было не согласиться: чаем в отделении просто так не поят.

— Да и общественность восстала. Видела, сколько .их собралось! Да у них там целый митинг! Ой, Танька, устал я что-то. Возьмешь меня к себе в помощники?

Буду заместителем частного детектива. Нет, не звучит. Ну да ты умненькая девочка, придумаешь мне должность.

— Я подумаю. А Марью Николаевну, мне очень жаль. Хорошая была старушка.

И такая смерть — в подъезде. Глупо как-то.

— Ладно, Тань, спасибо за вкуснейший завтрак, но мне пора идти. Как будут результаты экспертизы, я тебе позвоню.

— Я буду тебе очень признательна. Но, Миша, почему она держалась не за сердце, а за горло?

— Вот я и говорю: странное дело. Я тоже обратил на это внимание, но что-нибудь вразумительное сказать трудно. Да, еще один момент. У бабушки есть внучка, которая очень часто ее навещала. Может быть, она нам что-нибудь расскажет, когда мы ее найдем. Я думаю, в поиске не будет проблем, если, конечно, она ее и не того…

За Мишкой захлопнулась дверь, и я почти физически ощутила на себе груз проблем. И как только я ни пыталась воспоминаниями вернуть себе то состояние покоя, в котором я пребывала последнюю неделю, у меня ничего не получилось. Я вздохнула и сделала еще одну попытку освободиться от всего этого: меня никто не нанимал, я свободный человек и вправе забыть об • этом случае. Но в этот момент в дверь позвонили. Я сразу подумала, что делегация бабушек пришла меня нанимать. Но, открыв дверь, я с удивлением обнаружила очень милую и даже красивую девушку лет двадцати, может быть, чуть побольше. Ее большие глаза были опушены густыми ресницами, на которых блестели слезинки. Сегодняшним утром все плачут, я уже привыкла.

— Прошу, проходите, — я отошла в сторону, пропуская гостью.

— Меня зовут Наташа, Наташа Никифорова.