Джеймс Кейн - Сборник Почтальон всегда звонит дважды

— Ну да, ведь ему тоже бывает одиноко. Короче, я совершенно обезумела от горя. Сначала Кейди исчезла из дома, никому ничего не сказав, а уж когда был похищен Дэнни, то выносить это было превыше моих сил. Но мама сказала, что если Моук действительно забрал ребенка, то он должен будет его куда-то привезти, что у него есть хижина в лощине, и, скорее всего, он направился именно туда. Она подробно рассказала мне, как туда добраться, и я тут же помчалась на автобус, шедший из Блаунта. А когда еще только пробиралась по лощине, то уже издалека услышала смех Дэнни. Моук играл ему что-то на банджо. Я решила не рисковать и не выяснять отношений с Моуком. Ведь, возможно, он не отдал бы мне Дэнни, но зато узнал бы, что я где-то поблизости, и мог бы снова убежать и найти себе убежище в другом месте. Потом он сказал Дэнни что-то насчет того, чтобы попить, но во дворе его хижины я не увидела колодца.

— Он берет воду из соседского.

— Я тоже подумала об этом, и тут же, словно в доказательство моей правоты, он вышел из дома с ведром и отправился куда-то через луг. Тогда я забежала в хижину, схватила Дэнни в охапку и бросилась бежать обратно по тропинке. Выбравшись на дорогу, я упросила проезжавшего мимо на повозке человека подвезти нас, потому что он сказал, что едет как раз туда, где ходят автобусы. И вот мы проезжаем мимо этой хижины, и что же я вижу? А вижу я Кейди собственной персоной, которая как ни в чем не бывало развешивает во дворе белье! Джесс, я соскочила с повозки и бросилась к ней. В честное слово, в тот момент я чувствовала себя самой счастливой на свете, потому что двое самых дорогих мне людей снова были со мной: мой малыш и моя обожаемая сестра, которую я всегда любила больше жизни.

— И что сказала Кейди?

— Она тоже была в полном восторге.

А вот мне до полного восторга было далеко, ибо, если мне не изменяла память, то в прошлый раз, упоминая о Дэнни, Кейди придерживалась несколько иного мнения. Однако, когда она влетела в хижину с целой охапкой свертков и пакетов, то глаза ее сверкали, словно звезды, и она вслед за Джейн вышла в дальнюю комнату, даже не взглянув мою сторону. Я остался сидеть в гостиной, мысленно уговаривая себя, что так и должно быть, что это как раз то, чего я желал для нее. Если она будет любить своего ребенка, станет ему хорошей матерью и при этом перестанет пить, бегать на танцы и заигрывать с мужиками, то это будет просто замечательно, и мне тогда тоже будет немного легче, и я наконец-то смогу выбросить из головы все те постыдные мысли насчет нее, что одолевают меня в последнее время. Ничего хорошего мне это не сулило. Если у нее был ребенок, и она его ненавидела — это ее дело, и меня не касается. Но если она не испытывала ненависти к нему, то он должен был неизбежно встать между мною и ей, и так будет всегда. Я все еще сидел, погрузившись в невеселые раздумья, в то время, как Джейн в соседней комнате подробно объясняла, как готовить смесь, и как варить кашу. Потом они начали кормить малыша, и тот перестал плакать, а Джейн ласково разговаривала с ним, рассказывая ему, какой он у них хороший и красивый. И затем Кейди вышла обратно в гостиную, села рядом и взяла меня за руку.

— Джесс, хочешь я покажу тебе своего ребенка?

— Вообще-то, не очень.

— Он очень хорошенький малыш.

— Это я уже слышал.

— И к тому же он твой внук.

— Да, я знаю.

— И вообще, Джесс, мне было бы очень приятно…

— А мне нет.

— Что ж, как хочешь. Если такое твое решение, я не стану тебе заставлять. Я увезу его отсюда. В силу некоторых причин я не могу пока еще вернуться в Блаунт. Так что мы вместе с Джейн и малышом просто переедем в гостиницу в Карбон-Сити, чтобы не докучать тебе своим присутствием.

— Я не говорил, что ты должна уехать.

— Если моему ребенку здесь не рады, то я тоже не останусь.

— Ты очень изменилась. Это все, что я могу сказать.

— А Джейн не сказала тебе, почему так получилось?

— Вообще-то, нет. Что-то не припоминаю…

— Разве она не сказал тебе, почему Моук украл его?

— Она сказала, что ему было очень одиноко.

— Он любил Дэнни, особенно с тех пор, как незадолго до моего отъезда Белл начала драться с ним и закатывать скандалы по любому поводу и вовсе без повода. Моук же все терпел, потому что был без ума от малыша, а потом, когда он узнал о том, что ребенка хотят отобрать, то он просто забрал его и уехал.

— А кто собирался отобрать твоего ребенка?

— Джейн случайно повстречался Уош.

— Это который отец Дэнни?

— Да.

— Короче говоря, тот самый подонок.

— Он не подонок.

— Он поступил, как самый распоследний негодяй.

— Его отец заставил. А потом, неделю назад, Джейн случайно встретила его на улице, в Блаунте. И он расспрашивал обо мне, и о Дэнни, и был настроен весьма дружелюбно, и тогда Джейн решила поговорить с ним начистоту и спросила напрямик, почему он не женится на мне, чтобы сын носил его фамилию, а он сам…

— Перестал бы вести себя, как подонок.

— Ну, в общем, Джесс, в ответ он сказал ей просто-таки замечательную вещь.

— Что же такого он ей сказал?

— А что, что он все это время только и думал обо мне, и как только ему исполнится двадцать один год, мы с ним сразу же поженимся, вне зависимости от того, что думает на сей счет его семья. Ему же только двадцать лет, он всего лишь на год старше меня. А еще он сказал, что, возможно, ему удастся и раньше получить их согласие на брак, потому что их семью постигло большое несчастье. Его сестра, та самая, что вышла замуж за угольного магната из Филадельфии, перенесла тяжелую операцию, и у нее больше никогда не будет детей. Так что теперь внуков им может подарить только Уош. И к Дэнни они стали относиться совсем по-другому. И… и я тоже. Джесс, мне так стыдно за то, как я раньше обращалась с ним.

— Что ж, все довольны и счастливы.

— Джесс, а ты что, не рад?

— На мой взгляд, подонок — он и есть подонок.

— И что, не хочешь порадоваться за меня?

— Не будем об этом.

В глазах у нее стояли слезы. Она сидела рядом, комкая подол платья. Это было скромное голубое платьице, в котором она казалась еще более юной и милой. Я сказал, что она может остаться и жить здесь столько, сколько ей будет нужно, а я сам уеду и сниму комнату в Карбон-Сити, но она заупрямилась, и заявила, что уедет сама. Весь этот спектакль мне уже порядком поднадоел и начинал действовать на нервы, но тут из дальней комнаты вышла Джейн. Она подошла к нам, наклонилась и положила мне что-то на колени. Это был самый милый ребенок на свете. Он глядел на меня снизу вверх широко распахнутыми глазами и был розовощеким, а его кожица была мягкой и теплой. Он был голеньким, в одном лишь подгузнике. Кейди хотела было забрать его у меня, но я подхватил его на руки и пересел на скамейку у камина, крепко прижимая его к себе. Сначала мое сердце разрывалось от жалости, а потом я принялся разглядывать его и был так рад от осознания того, что это тоже моя родная кровь, что мне хотелось петь. Подгузник съехал немного вниз, и я вздрогнул, увидев у него на животике, чуть пониже пупка, большого коричневого жука, вернее, то, что показалось мне жуком. Я хотел осторожно снять его пальцами, и, заметив это мое движение, Джейн рассмеялась.