Андрей Шахов - Как привыкнуть к Рождеству

Артур, решая, как быть дальше, нервно поерзал, наконец, спросил:

- Объясни мне, Бога ради: на кой черт вы поженились? Только не вздумай даже заикнуться о любви - пристрелю тут же!

Юрий Антонович не ответил. И Артур продолжил:

- Я всю жизнь гадал: в чем тут дело? Вы с таким трудом переносите друг друга, цапаетесь из-за любой мелочи. Когда раз в год я видел вас обнимающимися, вместо радости испытывал раздражение - так ненормально это выглядело. Что вас связывает?

Илга Дайнисовна прослезилась.

- Жизнь, сынок, не из одной любви состоит.

- Знаю, - кивнул Артур. - Как и предысторию вашей свадьбы. Рассказать, отчего это я родился всего через четыре месяца после нее?

- Не надо, - еле слышно попросил отец.

- Чего так? - воскликнул Артур. - Ты, старый маньяк, не хочешь похвастаться еще одним эротическим подвигом?

- Но мы любим тебя, - пропищала Илга Дайнисовна.

- Да? А помните, как ровно пятнадцать лет назад поочередно лупили меня два самых долгих в моей жизни дня?

Юрий Антонович наморщил лоб.

- Это когда тебя забрали в милицию?

- Надо же! - Артур похлопал отца по плечу. - Вспомнил!

- Но ты был виноват, - мать уже не плакала.

- В том, что трое пятнадцатилетних дундуков под видом интересной игры поставили меня, восьмилетнего сопляка, "на шухер" у склада продуктового магазина, - голос Артура был предельно саркастичен, - а сами стащили из него пару ящиков гнилых мандаринов? - он перешел почти на визг: - За это вы лупили меня два нескончаемых дня?!

Стараясь не делать подозрительных телодвижений, Юрий Антонович прерывисто вздохнул, провел по скатерти взмокшими ладонями.

- Но мы боялись, что ты станешь вором.

Мигрень вновь напомнила Артуру о себе. Он потер висок, хрипло произнес:

- Да-а, ты орал: "В моем доме вора не будет!" А я, забившись в угол, пытался представить, как буду жить на улице, если меня выгонят... Только повзрослев, я понял, почему ты так разорялся тогда, - лицо исказила боль. Я ведь был и без того ненавистной причиной на фиг тебе не нужной женитьбы! А тут еще выяснилось, что со мной надо возиться - воспитывать. Я был пацаном совершенно обыкновенным - ничуть не лучше и не хуже других. Но тебе казалось, что сама судьба покарала тебя худшим в мире сыном! И чтобы не стыдиться окружающих, ты стал лепить из меня липовый образ чудного ребенка все за меня делал, всегда и везде выгораживал... Пашка, "догоняешь" теперь, почему тебе частенько за меня доставалось?

- Да пошел ты...

Юрий Антонович неожиданно повысил голос:

- Может, и в бандюгу я тебя превратил?

Илга Дайнисовна, ожидая взрыва, зажмурила глаза.

- Какие бандиты, папуля? - усмехнулся Артур. - Я обыкновенный кот! Су-те-нер - сексуальный антрепренер, - он нагнулся к самому уху отца. Девок под таких, как ты, подкладываю.

Елена Антоновна брезгливо поморщилась. Илга Дайнисовна замерла в оцепенении: бандит - это еще куда ни шло, при случае можно соседей пугнуть, но сутенер...

- Что ты, сынок? - она еще надеялась на опровержение.

Но Артур был неумолим.

- Сколько лет вы друг к другу не прикасаетесь? А-а, - он махнул, какое это имеет значение? Так или иначе, но папка мой в постели полный ноль. Раз в два-три месяца он прилично надирается и со "штукой" в кармане...

- Заткнись! - рявкнул отец, губы его задрожали, на подбородок стекла жидкая слюна.

Артур рывком прижал его лицо щекой к столу и опустил дуло на висок.

- Больненько? - он откровенно злорадствовал. - За минуту, бедняга, замучался! Может, хоть теперь поймешь, каково было мне... - голову обдала горячая волна, он заговорил с усилием. - Только как ты поймешь? Ты и такие, как ты, с энтузиазмом калечили землю и собственных детей, слепили этот сральник, в котором мы теперь братва, барыги, проститутки, доходяги...

- Говорил бы за себя, мерзавец! - Елена Антоновна всем своим видом выразила племяннику предельное презрение. - Мы еще и виноваты.

Артур медленно перевел взгляд на нее, глянул на побледневшую Регину. В глазах сестры отчетливо читалась немая мольба. Но тетка дрогнула, принялась поправлять прическу, и возможность добить ее показалась слишком уж заманчивой.

- Я и за тебя кое-что скажу, дорогуша, - зловеще передразнил Артур Елену Антоновну. - Ты ведь из Регинки проститутку сделала!

- Заткнись! - тетка вскочила и взвизгнула: - Заткнись, подонок!

Крику не доставало твердости. Елена Антоновна неожиданно скривилась и, закрыв лицо, громко разревелась. Регина продержалась на три секунды дольше...

- Регин, она и не удивляется, - поразился Артур. - Знала, оказывается!

- Ничего я не знала, - проклокотала Елена Антоновна. - Заткнись, прошу тебя.

Родственничкам совсем не часто доводилось видеть ее сломленной, не зная, как и реагировать, они молча следили за происходящим и жадно ловили каждое слово. Даже уткнутый в стол Юрий Антонович.

- А казалась такой непрошибаемой, - выразил общее мнение Артур. - Тоже больно? Зачем же ты дочь до панели довела? Какого хрена, психанув однажды, вытолкала на улицу?

- Я не выгоняла. Просто припугнуть хотела. Откуда мне было знать?..

- Теперь знаешь!

- Регина, - осторожно подала голос Зинаида Антоновна. - Ты ведь могла найти работу...

- Какую? - простонала племянница. - Без гражданства, без этой чертовой категории по языку, с одним только школьным образованием... С таким набором и уборщицей не везде возьмут! Да и какой смысл уродоваться за тыщу-полторы?

- Ничего, доченька, - Елена Антоновна обхватила ее за плечи. - Все еще поправимо. У тебя есть голландец...

- Голландец? - воскликнул Артур, скривившись, энергично потер висок.

- Остановись же ты! - взмолилась сестра.

Артур отпустил отца, обеими руками надавил на виски.

- А нет никакого голландца... - казалось, он говорил сам с собой. Был да сплыл! Полгодика, считай, задарма... Регинку потрахал, да и смылся в свою Голландию. - И простонал: - Я ведь предупреждал!

Елена Антоновна и Регина, обнявшись, разревелись с новой силой. Видя, как страдальчески исказилось лицо сына, Илга Дайнисовна испугалась.

- Тебе плохо?

- Ну ты козел, - покачал головой Павел и с жалостью глянул на сестру.

Артур вдруг пошатнулся, отпрянул к стене и, кряхтя, съехал по ней на корточки.

- Что с тобой? - встрепенулся отец.

- Сидеть! - Артур слепо помахал пистолетом и уткнулся лицом в колени.

Голова болела нестерпимо. Он плохо слышал и почти не видел, так смутные тени вместо людей. Но еще мог думать и говорить.

- Голландец... Хорошо звучит, однако. Даже "эстонец"... Есть что-то в этом слове... - он сдавленно ахнул. - А я-то кто? Как называются латышско-украинско-русские гибриды, рожденные в Эсто...

Пистолет брякнулся на пол. Отец и мать бросились к завалившемуся на бок сыну. Павел выбежал в прихожую - к телефону. Юрий Антонович расстегнул Артуру рубашку, трясущимися пальцами прикоснулся к его восковому лицу.