Рекс Стаут - Лига запуганных мужчин

— Судебный врач. Где эта квартира?

Полицейский смерил меня взглядом, проводил к лифту и сказал лифтеру:

— Отвезите этого господина на пятый этаж.

Войдя в лифт и дождавшись, когда закроются двери, я с благодарностью погладил свой чемоданчик. Затем я проник в квартиру. Как и говорил Даркин, все сборище происходило в первом же помещении, просторном холле. Здесь толклась вся толпа, в основном копы и сыщики, суетившиеся вокруг с расстроенным видом. Инспектор Кремер расположился у стола и слушал доклад одного из полицейских. Я подошел и обратился к нему по имени.

Он оглянулся и сделал удивленное лицо.

— Какого черта…

— Слушайте, инспектор. Я ведь только на минуточку. Не обращайте на меня внимания. Я не собираюсь похищать ни подозреваемого, ни вещественные доказательства. Вы же прекрасно знаете, что у меня есть некоторое право на любопытство, а единственное, чего я хочу, — это его удовлетворить. Ну, есть же у вас сердце, так покажите, что мы оба с вами человеки.

— Что у вас в чемодане?

— Рубашки да носки. С его помощью я и проник сюда. Можете поручить кому-нибудь отнести его в машину.

Он пробурчал:

— Оставьте его здесь на столе, но смотрите, если вы будете мешать…

— Не буду, не буду. Вы очень любезны…

Осторожно, чтобы никого не задеть, я попятился к стене и осмотрелся. Холл был почти квадратным, размером примерно восемнадцать футов на двадцать [10] Примерно 5,5 х 6 метров. . Одна стена целиком состояла из окна со шторами. В противоположной стене располагалась входная дверь. На другой стене, той, к которой я отошел, висели картины и стояло несколько подставок с вазами и цветами. Напротив, почти в самом углу, находилась еще одна закрытая дверь, двустворчатая, которая, без сомнения, вела собственно в квартиру, а остальную часть стены, примерно футов десять в длину, закрывали такие же шторы, как и на окне, хотя за ними не могло быть никакого окна. Я предположил, что там должен находиться шкаф для верхней одежды. Вдоль потолка шло притененное освещение, один выключатель находился около двустворчатой двери, второй — около входной. Пол закрывал большой ковер, а в центре холла стоял довольно солидный стол. Неподалеку от меня находилась тумбочка с телефоном и стул.

Всего там было четыре стула. На одном, в торце стола, сидел Чейпин. Лица его я не видел, он отвернулся. У другого торца стола лежал на полу доктор Бертон. Или он упал как подкошенный, или же его кто-то уложил как следует, только руки его были аккуратно вытянуты вдоль тела, а голова повернута под странным углом, хотя так бывает всегда, пока под нее что-нибудь не подложат. Глядя на него, я подумал, что в списке Вульфа он числился с суммой в семь тысяч долларов, а вот теперь ему можно уже больше не тревожиться ни об этом, ни о множестве других вещей. С того места, где я стоял, крови почти не было видно.

С того момента, как я вошел, произошло несколько мелких событий. Состоялось несколько телефонных разговоров. Один из сыщиков вышел и вернулся с заместителем судебного врача, видимо, у того были внизу какие-то трудности. Я надеялся, что он не возьмет по ошибке мой чемоданчик, когда будет уходить. Все вокруг говорили одновременно. Инспектор Кремер вышел через двустворчатую дверь, видимо, решил я, чтобы поговорить с теми женщинами. Через наружную дверь появилась еще одна женщина и ужасно разревелась, что было вполне естественно, ибо оказалось, что это дочь доктора Бертона. Она куда-то уезжала, и на нее все это страшно сильно подействовало. Я часто замечал, что при общении с мертвыми наибольшие трудности имеют место с живыми. Но эта девица была не из числа тех, от которых у человека сжималось горло, когда он видит, что она изо всех сил старается взять себя в руки, и знает, как она переживает. Я был рад, когда один из копов отвел ее к матери.

Я потихоньку смещался в сторону, чтобы увидеть Чейпина сбоку. Обошел стол и оказался напротив него. Он посмотрел на меня, но даже и вида не подал, что встречал меня раньше. Рядом с ним на столе лежали его шляпа и трость. На нем было расстегнутое коричневое пальто, руки в нзручниках он положил на свое здоровое колено. На его лице ничего не отражалось, абсолютно ничего, он выглядел скорее как пассажир в вагоне метро. Его светлые глаза были устремлены прямо на меня. Я подумал, что на этот раз, впервые за то время, что я помню, Вульфу действительно не повезло на все сто процентов. Бывало уже, что он упускал что-то серьезное, но на сей раз это был полный провал.

Затем я осознал, зачем я там вообще нахожусь, и сказал себе, что я два дня мотался вокруг и делал вид, что гоняюсь за Эндрью Хиббардом, всю дорогу считая, что это абсолютно безнадежно, а Хиббард как раз сейчас ест себе спокойно устриц и дискутирует с Вульфом. И что никаких безнадежных положений просто не может быть до тех пор, пока Вульф сам так или иначе не поставит крест на этом деле. И от меня теперь зависит, чтобы у него появилась хоть небольшая надежда.

Вот такие дела. Не мог же я вернуться обратно к Вульфу с пустыми руками и жалобной историей о бедном уродце, мертвом докторе и сломленной горем дочери. Я снова отправился в путь к противоположной стене, к той, где висел занавес. Наконец я остановился спиной к шторе. В этот момент я заметил на столе свой чемоданчик. Нет, так не пойдет. Я приблизился к столу, небрежно взял чемоданчик и вернулся к шторам. Я сознавал, что шансы примерно пятьдесят против одного не в мою пользу, но ведь самое плохое, что могло со мной случиться, — это только то, что меня отсюда выгонят. Я равнодушно оглядывал строй полицейских и сыщиков, шатающихся по комнате, а сам ощупывал ногой пространство позади себя. Я определил, что пол за занавесом продолжается, там нет никакого порога. Если это шкаф, то он явно был встроен в стену, и я понятия не имел, какой он глубины и что в нем лежит. Но я держал ушки на макушке, нужно было только улучить момент, когда все полицейские в комнате отвернутся или, по крайней мере, не будут стоять лицом ко мне. Я ждал хоть чего-нибудь, и на этот раз мне повезло, это случилось. На тумбочке у противоположной стены зазвонил телефон. Поскольку им всем нечего было делать, все как по команде повернулись в ту сторону. Я уже держал руку за спиной наготове, чтобы отвести в сторону штору, сделал шаг назад, и занавес за мной опустился.

Залезая туда, я на всякий случай наклонился, чтобы не столкнуться, например, с полочкой для шляп, но она была далеко сзади. Шкаф имел в глубину около трех футов, так что места там было предостаточно. Несколько секунд я боялся дышать, но ни один сторожевой пес не затявкал. Черный чемоданчик я поставил на пол в углу, а сам залез за что-то, что на ощупь могло оказаться дамской дубленкой. Одного лишь я не мог избежать — меня видел хромой. Его бесцветные глаза уставились прямо на меня, как раз когда я прятался. Я надеялся, что у него найдется о чем поговорить в том случае, если он решится раскрыть рот.