Дия Гарина - Битте-дритте, фрау-мадам

— Конечно, лучше, — согласился высокий. — Но я не смогу спать спокойно, пока не узнаю, что знаешь о нем ты.

— Так я это…

— Так ты это мне расскажешь, — подвел черту высокий. — Иди в гараж, Серый, и жди меня там. Я сейчас.

Дважды упрашивать Серого не пришлось — дверь за спиной Пашки громко хлопнула, и предательские мурашки побежали по вжавшейся в бетон мальчишеской спине. Оставаться наедине с обманчиво спокойным человеком в черной маске и не бояться было выше Пашкиных сил.

— Не бойся. — Высокий протянул было руку, чтобы потрепать мальчишку по затылку, но вовремя передумал — зубы Пашки клацнули в каком-нибудь миллиметре от узловатых пальцев. — Не бойся, волчонок. Пока я здесь, тебе нечего бояться. Наверное… Главное, чтобы я тебя услышал.

И он услышал — потому что Пашка орал как резанный.

Вырванный из тревожного сна чьим-то хриплым дыханием и тяжестью навалившегося тела, Пашка Панфилов испустил такой душераздирающий вопль, что у него самого заложило уши. Но огромная ладонь тут же с размаху запечатала ему разом и рот, и нос, дышать сделалось совершенно невозможным, а сил на сопротивление уже не осталось. Теряя сознание от ужаса и удушья, Пашка успел увидеть ухмылку на потном лице насильника и то, как она сменяется гримасой непереносимой боли.

— Я тебя, сука, сейчас кастрирую, — послышался знакомый голос высокого. — Причем вручную.

— Это не я!.. — не то пролаял, не то провизжал Серый, оставив безуспешные попытки вывернуться из костоломного захвата.

— А я почему-то в этом не уверен. — Высокий еще сильнее сдавил что-то Серому, и тот, взвыв, уткнулся носом в шершавый пол.

Вышедший из столбняка Пашка наконец сумел отползти назад, немного отдышаться и взглянуть на своего спасителя. На этот раз он был без маски, и мальчишка на всякий случай постарался как можно лучше запомнить хмурое сосредоточенное лицо. Высокий, абсолютно седой мужчина, удобно усевшийся на беспамятном Сером, криво улыбнулся:

— Я же говорил, не бойся. Дядя Штольц тебя в обиду не даст. Да не трясись ты так — зубы сломаешь. На, лучше затянись.

Он вынул из кармана смятую пачку «Кэмела», прикурил сигарету и протянул Пашке. Все еще плохо соображая, что делает, мальчик глубоко затянулся и тут же зашелся в приступе кашля.

— Нормально-нормально. Зато теперь не будешь трястись, как на электрическом стуле. — Штольц взъерошил мальчишеский затылок. — А сейчас попытайся заснуть.

Зажав сигарету в зубах, он ухватил Серого за воротник и потащил к двери. Вскоре в импровизированной камере уже ничто не напоминало о происшедшем. Только хриплое дыхание мальчика, свернувшегося на грязном матрасе, нарушало воцарившуюся тишину.

Солнечные лучи вливались в раскрытые по жаре окна широкой полноводной рекой, а пылинки лениво скользили в них микроскопическими мальками. Престарелый немецкий коммерсант откинулся на спинку стула и отрешенно вертел в руках пустую кофейную чашку. Боже, как давно он не пил настоящего кофе! Цикорий, который позволяли ему врачи, ничем не напоминал любимый когда-то напиток. Новый день начинался так же скверно, как и предыдущий. Как многие бесконечно долгие дни до этого. А ведь впереди их осталось совсем мало. Даже сегодняшняя ночь, обещавшая хотя бы тень былого удовольствия, и то не оправдала возложенных надежд. Дьявол его забери, этого «переводчика»!

— Господин Зольден, — хриплый голос Штольца, заставил старика досадливо поморщиться. Надо же! Стоило помянуть всуе — явился. Ну что ж, это и к лучшему. Давно пора расставить точки над «i».

— Доброе утро, — усмехнулся он в ответ. — Никак не могу привыкнуть именовать вас Зигмундом Штольцем, Дмитрий Николаевич. Да и это ли имя ваше? Уверен, что нет.

— Но и вы совсем не герр Зольден. — Седой «переводчик» обогнул стол и уселся напротив своего босса. — Впрочем, меня это не касается. Чего нельзя сказать о сегодняшнем ночном происшествии. Не пора ли вам раскрыть карты?

— Вы хотели сказать: не пора ли нам раскрыть карты? — краешком губ усмехнулся немецкий «коммерсант» на чистом русском языке.

— Я вас не понимаю, уважаемый, — покачал головой Штольц, — Вы обо мне знаете все, а я о вас почти ничего. Кроме того, что сегодня вы чуть не сорвали дело, которое я тщательно спланировал. Я могу понять вашу тягу к вуаеризму, в столь почтенном возрасте остается только это. Но почему бы просто не посмотреть порнофильм с садистским уклоном? Допускаю, что вас больше торкает, когда все происходит вживую, но затаскивать извращенца-Серого на заложника — это, мягко говоря, неосмотрительно. Его отец потом небо и землю перевернет, чтобы нас найти.

— Вы поднимаете слишком много шума из-за невинной забавы, Дмитрий Николаевич, — отмахнулся Зольден. — В конце концов, вы профессионал и сможете обеспечить нашу безопасность.

— Невинная забава? — скривился его собеседник.

— Вот именно, — старик широко улыбнулся. — И мне очень жаль, что теперь я ее лишился. Вы так основательно поработали над Серым, что восстановится он не скоро. Весьма сожалею, что не присутствовал. Это зрелище с успехом могло заменить, то которое вы мне испортили.

Вместо ответа Штольц грубо выругался по-немецки.

— Что поделаешь, Дмитрий Николаевич. — Вежливая улыбка не покидала морщинистое лицо. — У меня есть маленькие слабости. А в моем возрасте грешно не воспользоваться удобным случаем. Не так много радостей осталось мне в жизни.

— Ладно, оставим. Собственно, я пришел для того, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. Мы выдержали нужную паузу. Клиент, как говорится, созрел и подпишет теперь все, что угодно. Это я точно знаю. Но зато не знаю, что мне делать дальше. Никаких инструкций от вас я до сих пор не получил.

— Получите, когда оформим сделку.

— Вообще-то я предпочитаю готовиться заранее. — Штольц хмуро воззрился на босса. — Чтобы не было неожиданностей.

Однако за неожиданностями дело не стало. Осторожный стук в дверь заставил собеседников дружно повернуть головы.

— Входи, чего скребешься, — буркнул Штольц и брезгливо поморщился.

Серый бочком протиснулся сквозь узкую щель, обтерев футболкой новенький дверной косяк. Ночная экзекуция, устроенная переводчиком, не оставила следов на лице, но двигался неудавшийся насильник с большим трудом.

— Э-э… Там… — промямлил он, старательно отводя взгляд. — Там… Короче, вам это интересно будет…

— Что нам будет интересно? — в голосе Штольца появились нотки любопытства.

— Ну, это… Там по телевизору показывают Панфилова этого. Ну, чей пацан. Он, кажись, землю свою продает. Или отдает. Я чё-то так и не понял…

Если бы возраст позволял господину Зольдену вскочить и бросится в соседнюю комнату к монотонно бормочущему телевизору, он бы наверняка это сделал. Но годы брали свое, и старый немец подошел к мигающему экрану неспешным равнодушным шагом. В отличие от стремительного Штольца, который к этому моменту уже успел оседлать скрипучий стул и довести громкость в динамиках до максимума.