Мэри Кларк - Розы для возлюбленной

Повесив трубку после разговора с Керри Макграт, доктор Чарлз Смит вдруг заметил, что правая рука его вновь начала сильно подрагивать. Такое уже случалось раньше, но довольно редко. Он попытался сдержать дрожь, сжав правую руку кистью левой, но даже в таком положении кончики пальцев на правой руке продолжали мелко дрожать.

Он помнил, что миссис Карпентер как-то по-особенному взглянула на него, когда сообщила о поступившем звонке этой Макграт. Дело, конечно, в том, что звонившая упомянула имя Сьюзен, о которой Карпентер не могла ничего знать. Незнакомое имя заинтриговало медсестру, и она, естественно, хотела выяснить, что может означать этот таинственный звонок.

Доктор открыл карточку Робин Кинеллен и просмотрел содержавшиеся в ней записи. Он вспомнил, что и раньше отметил для себя, что родители девочки разведены. Как оказалось, он не заметил другого, того, что в карточке, помимо описания истории болезни Робин, содержались еще и данные о ее матери — Керри Макграт. Только сейчас доктор Смит узнал, что мать Робин — помощник прокурора округа Берген. Эта новость заставила доктора задуматься. Нет, на том суде он ее, вроде бы, не видел…

В дверь постучали. Миссис Карпентер заглянула в кабинет доктора и напомнила ему, что в смотровом кабинете номер один его ожидает очередной пациент.

— Знаю, — резко ответил доктор и отмахнулся от сестры. Потом вновь склонился над карточкой Робин. Так, значит, девочка приходила к нему на осмотры одиннадцатого и двадцать третьего октября. Одиннадцатого на приеме была также и Барбара Томкинс, а двадцать третьего — Памела Вёрс. Как неудачно получилось, подумал доктор. Вероятно, Керри Макграт видела их обеих, что, возможно, и напомнило ей Сьюзен.

Доктор еще достаточно долго не вставал из-за стола. Так все же что может означать этот звонок Керри Макграт? Что за интерес к тому старому делу? В любом случае, сейчас уже ничего в нем изменить им не удастся. Что произошло, то произошло. Скип Реардон по-прежнему в тюрьме. Там он, безусловно, и останется. Смит знал, что именно его показания в значительной степени способствовали приговору. «И в этих своих показаниях я не намерен менять ни единого слова, — мрачно размышлял доктор. — Ни единого слова».

Окруженный с обеих сторон своими адвокатами — Робертом Кинелленом и Энтони Бартлеттом — Джимми Уикс восседал в зале федерального окружного суда. Казавшаяся все более бесконечной процедура отбора присяжных для процесса над Уиксом по обвинению в неуплате подоходного налога все тянулась и тянулась.

За три недели лишь шестеро присяжных были приняты и обвинением, и защитой. Женщина, которая в данный момент проходила отбор, принадлежала как раз к тому типу людей, которых Джимми Уикс опасался и не любил больше всего. Чопорные и самодовольные, такие женщины обычно бывают столпами местных обществ. Так оно и было в данном случае. Про себя дама сказала, что является председателем женского клуба Вестдейла. Муж у нее был старшим исполнительным чиновником в какой-то строительной компании, а оба сына учились в Йельском университете.

По мере продолжения опроса дамы отношение к ней Джимми становилось, как ни странно, все лучше и лучше. Не вызывало сомнений — она именно то, что требуется обвинению. По тем ненавидящим взглядам, что дама бросала в сторону Джимми, он без труда догадывался, что она считает его грязью, и не более того.

Когда судья закончил опрос, Джимми Уикс склонился к Кинеллену и сказал: «Соглашайся».

— Ты что, с ума сошел? — не веря своим ушам, воскликнул Боб.

— Бобби, делай, как я говорю, — Джимми понизил голос. — Она же просто дура и ничего больше.

Потом Джимми зло глянул в другой конец стола защиты, где рядом со своим адвокатом невозмутимо сидел Барни Хаскелл. Если Хаскелл заключит-таки сделку с обвинением и выступит свидетелем, то Кинеллен обещал, в любом случае, развалить любые его показания на перекрестном допросе в суде.

Может быть, ему это действительно удастся, а может, и нет. Джимми Уикс не был уверен в этом, а между тем принадлежал именно к тем людям, которые любят быть во всем уверены. До этой дамы у него, так сказать, в кармане был лишь один из присяжных. Теперь, вероятно, их стало уже двое.

«Пока что все это лишь слухи, что, мол, бывшая жена Кинеллена вновь занялась старым делом об убийстве Сьюзен Реардон, — размышлял Джимми. — Однако, если за расследование того дела возьмутся серьезно, это может и для меня обернуться неприятностями. Особенно, если про такой поворот событий пронюхает Хаскелл. Потому что тогда он обязательно поймет, что у него появится еще один козырь в торговле за выгодные условия собственного оправдания».

Вечером Джофу Дорсо по интеркому позвонила его секретарша.

— Пришла мисс Тейлор, — сказала она. — Я предупредила, что вы вряд ли сможете принять ее без предварительной договоренности. Но, по ее словам, дело не отнимет у вас больше пяти минут. К тому же, дело это, как она говорит, очень важное.

Да уж, подумал Джоф, только нечто сверхважное могло заставить Бес Тейлор прийти без предварительной договоренности.

— Хорошо, — согласился Джоф. — Пригласите ее войти.

Джоф почувствовал, что вдруг разволновался. А что если она пришла сказать, что что-нибудь случилось с матерью Скипа Реардона. Миссис Реардон пережила первый свой инфаркт вскоре после осуждения сына, второй — лет пять назад. Ей, правда, удалось оправиться от обоих. При этом она заявила, что ни за что на свете не позволит себе умереть, пока ее сын находится в тюрьме за преступление, которое не совершал.

Она писала Скипу в тюрьму каждый день — писала добрые, счастливые письма, полные планов на его будущее. На последнем свидании Скип прочел Джофу строчки из письма матери, полученного накануне. «На мессе сегодня утром я напомнила Господу, что, согласно его учению, обретают те, кто ждет. Так вот, я ему сказала, что мы ждем уже достаточно долго. И знаешь, Скип, меня охватило вдруг чудесное ощущение — как будто голос в моей душе сказал мне тихо и ясно: „Недолго уже осталось ждать“».

Скип печально улыбнулся.

— Знаешь, Джоф, когда я прочел, почти поверил этому.

Секретарша ввела Бес в его кабинет. Джоф поднялся, обошел свой рабочий стол и нежно поцеловал гостью. Видя Бес, он неизменно думал об одном и том же: насколько иной была бы жизнь Скипа, если бы он женился на Бес Тейлор и так и не познакомился со Сьюзен.

Бес было столько же лет, сколько и Скипу. То есть, сейчас почти сорок. Роста она была приблизительно пять футов и шесть дюймов, с хорошей фигурой. Шатенка, вьющиеся волосы стригла довольно коротко. Еще у Бес были живые карие глаза и улыбка, излучавшая ум и доброту. Пятнадцать лет назад, когда они со Скипом встречались, Бес работала учительницей. За прошедшие годы она получила степень магистра и занимала теперь пост методиста-консультанта в одной из расположенных недалеко от дома школ.