Наталия Левитина - Искусство заводить врагов

Семь утра – не самый удачный момент для визита и выяснения отношений. Можно даже сказать, что нет большего свинства, чем заявиться в гости без предупреждения в это время. Но Андрей обязательно хотел встретиться с Викторией до работы, ему было необходимо с ней поговорить.

Они не виделись уже целую вечность. Сначала подруга уехала в Троицк, потом пережидала там метель, а когда вернулась – запретила Андрею приезжать из-за гриппа.

Но сегодня никаких отговорок. Если она вздумает его не пустить, он просто вынесет дверь…

Хмурый и сосредоточенный, Андрей остановился на лестничной клетке перед Викиной квартирой, замер на минуту, раздумывая, а потом нажал кнопку звонка.

Не зря Виктория предупредила майора по телефону, что плохо выглядит. Её лицо было бледным и измученным, губы обметала лихорадка.

– Привет, – безучастно произнесла она, впуская Андрея в квартиру. – Ты всё-таки пришёл. Но я и не сомневалась.

Они застыли в прихожей в нерешительности, рассматривая друг друга, словно прикидывая, что ещё осталось между ними. Андрей не попытался наброситься на любимую с поцелуями, как это делал обычно. Он даже не дотронулся до её руки…

Виктория поняла, что он уже всё знает.

– Вика, я всё знаю, – тут же подтвердил майор её догадку.

– Если бы было иначе – я очень сильно разочаровалась бы в твоём таланте сыщика.

– Идём, – сказал Андрей и направился в комнату. – Садись.

Виктория опустилась на диван, скрючилась на нём, обхватив колени.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – мрачно произнёс Андрей.

По лицу подруги пробежала усмешка.

– Ради бога, оставь кому-нибудь другому эти прокурорские интонации, – сказала она.

– Ты считаешь, я с тобой должен разговаривать тоном заботливой дуэньи?

– Ты можешь вообще со мной не разговаривать, – устало вздохнула Виктория. – Я тебя не заставляю.

Андрей опустил голову, спрятал лицо в ладонях и несколько мгновений тёр лоб и глаза, словно приводя себя в чувство.

– Вика, Вика, – сокрушённо пробормотал он. – Что же ты наделала…

Подруга протянула руку и погладила майора по голове, запустила пальцы в его волосы, но Андрей отодвинулся в сторону.

– А, прости, – поняла Вика. – Теперь мне нельзя к тебе прикасаться… Моими-то руками… Когда ты всё понял?

– В квартире Померанцева не обнаружилось ни одного твоего отпечатка. Как это возможно? Ведь вы плотно общались и ты ходила к нему в гости?

– Я ни разу там не была.

– Конечно! Ведь ты вообще не была с ним знакома.

– Теперь ты можешь расслабиться, – криво усмехнулась Виктория. – Я не досталась тебе в наследство от Померанцева. Я никогда не была его любовницей. Знаю, тебя страшно угнетал этот факт.

– Зато теперь меня угнетают другие факты… А кожаная папка, якобы принадлежавшая Померанцеву? Ты сама её купила в магазине уже после смерти Померанцева и подсунула мне. Я съездил в этот итальянский магазин и узнал, что они открылись тринадцатого января, на старый Новый год. Я ещё надеялся найти другое объяснение – например, что Померанцев купил папку в Москве или в Риме или заказал по Интернету. Но нет, продавщица поклялась мне, что я держу в руках святыню – предмет из новой коллекции, поступившей в продажу только в январе. Уже после смерти Померанцева.

– Да, всё правильно. Я сама купила эту папку.

– И на ней нет отпечатков Померанцева. На журналах, вложенных внутрь, тоже. Зато твоих – сколько угодно! Хотя ты сказала, что не открывала папку и не заглядывала в неё.

– С отпечатками вышел явный прокол. Но я не сильно заботилась о деталях, всё это сущие мелочи… Главное – достичь поставленной цели. А я её достигла.

– Это верно, – глухим голосом признал Андрей. Он выглядел загнанным зверем, в глазах застыла боль. – Тебе удалось всё, что ты задумала…

– Прости. Я тебя использовала.

– И только? Всё, что между нами было, – всего лишь дымовая завеса, прикрытие?

– Я должна была добраться до Игната Устименко. И ты меня на него вывел, – ровным тоном произнесла Виктория.

– И ты не испытывала ко мне никаких чувств?

– Неужели сейчас тебя это волнует?

– Представь себе!

– Надо же! Я-то думала, ты больше станешь беспокоиться о том, что связался с преступницей.

Андрей молчал несколько минут, его обуревали сильные чувства. Он словно мотался из стороны в сторону по океану на утлом судёнышке, и штормовые волны перехлёстывали через борт. Андрей злился: его обвели вокруг пальца, обманули, как глупого мальчишку. Теперь между ним и Викторией разверзлась бездонная пропасть, им друг до друга не дотянуться: она – убийца, а он всю жизнь ловит преступников… И в то же время, вопреки доводам рассудка, ему хотелось обнять и прижать к себе несчастную подругу, признаться ей, что даже такую – преступную, коварную, – он продолжает её любить. Возможно, сейчас он любит её сильнее, ярче, потому что его чувство стало запретным…

– Два дня назад я встретился с одной женщиной, Оксаной Подольской. Девятнадцатого августа позапрошлого года она села в пятый вагон четыреста второго поезда. До этого момента мы с Михаилом опросили толпу пассажиров, и только свидетельство этой женщины оказалось полезным… – Андрей на мгновение умолк. – Или наоборот. Лучше бы она, как и другие пассажиры, не отличалась хорошей памятью…

– Ты бы и без её показаний, в конце концов, докопался до истины. Разве нет?

– Да, вероятно. Но позже… Подольская вспомнила, что к ней пересел мужчина из другого купе. Она даже запомнила имя – Захар. Это был Захар Сигайлов, и он возвращался вместе с Померанцевым из Оренбурга. Сигайлову досталась верхняя полка, а в купе, где ехала Оксана Подольская, оставалась свободной нижняя. Поэтому Сигайлов, мужчина крупный, толстый, доплатил проводнику и переместился в соседнее купе. А на его место проводник пустил девушку, севшую в поезд в Новотроицке.

Виктория слушала Андрея, отвернувшись в сторону.

– Я вдруг вспомнил, как одна из подруг твоей дочери сказала мне, что летом Яна сбежала к бабушке в деревню. Сбежала от сердечных проблем, расставшись с любимым мальчиком. Тогда я подумал, что твоя мама живёт в каком-нибудь маленьком райцентре в окрестностях нашего города… Вернее, жила. Но оказалось, что деревней Янина подруга назвала Новотроицк. Четыреста второй поезд останавливается в этом городе в десять вечера и всего на пять минут. И девушка, севшая в поезд, вполне могла быть Яной.

– Да, это была она, – чуть слышно произнесла Виктория.

– Подольская сказала, девушке на вид было лет шестнадцать-семнадцать.

– А ей было всего четырнадцать! Яна ехала без билета. Она узнала, что Глеб уезжает с родителями в Америку на целый месяц. Месяц – это невероятный срок, когда тебе всего четырнадцать. И дочка вдруг поняла, что они с Глебом обязательно должны помириться. Яна с бабушкой помчались на вокзал к вечернему поезду. Билетов не было. Дали денег проводнику… Лучше бы вернулись домой! Лучше бы Яна не садилась в то проклятое купе!