Адам Холл - Мат красному королю

— Почему де Витт ходит в казино?

Софи сидела, свернувшись на подушке и глядя, как блестит простое золотое колечко на левой руке. Бишоп подумал, что его, наверное, подарил ей Брейн. Никаких других она не носила.

— Разве он тебе не говорил? Он многим рассказывает. Он проиграл почти все, что имел, за одну ночь. Лет пять тому назад.

— Это его разорило?

— Да, — кивнула она. — У него остался лишь небольшой постоянный доход. Благодаря ему он сейчас и живет.

— А почему не начинает все сначала?

Мгновение Софи молча смотрела на Бишопа, потом сказала:

— Да не с чего начинать. Он типичный осколок старой аристократической Ривьеры. Сидит себе просто на солнышке и забавляется тем, что наблюдает, как, по его словам, «прежний порядок» медленно разваливается на куски, и он вместе с ним.

Ярко вспыхнуло колечко на руке, когда она потянулась за пачкой сигарет, предложила их было Бишопу, но тут же спохватилась:

— Ты ведь не куришь сигарет.

— Нет, спасибо, — ответил он.

Софи положила сигареты обратно и поднялась — маленькая, прямая, засунув руки в карманы домашнего платья. Светлые волосы упали на глаза, когда она посмотрела вниз на Бишопа.

— Какой у нас странный разговор, Хьюго.

— Да?

— Да. Мы оба хотим узнать, что известно другому, так ведь? И боимся говорить откровенно.

— Не боимся, наверное. Скорее, не уверены, сумеем ли найти общую тему….

— Общее — это Дэвид. Разве нет?

— Его гибель. Впрочем, я говорю за себя.

— А меня его гибель не очень интересует…

— Но ты любила его.

— Да, любила, — просто сказала Софи.

— И принимаешь его смерть и то, как она наступила?

— А как она наступила?

— Его убили.

Софи побледнела и вытянула руку, чтобы опереться о камин. Бишоп быстро встал, чтобы поддержать ее.

— Иди, садись сюда, — проговорил он.

Софи не могла отвести от него взгляда. В лице ее не было ни кровинки, и только помада ярко выделяла рот.

— Не беспокойся, все в порядке, — безжизненным голосом произнесла она.

Постепенно глаза ее оживали, взгляд уже не туманился, губы попытались сложиться в слабую улыбку. Бишоп отступил, выпустил ее ладонь. Софи снова подняла голову, лицо ее обретало естественный цвет.

— Насколько хорошо ты знаешь Эверета Струве? — спросил он.

Шли минуты, она не отвечала, глядя ему в лицо. Наконец тихо, с недоумением спросила:

— Эверет Струве? Американец?

— Да. Он присутствовал на дознании.

Словно ребенок, который наконец понял, что от него хотят, Софи ответила:

— Его знает Мелоди. А я мало его знаю, Хьюго.

Бишоп усадил ее в кресло, с которого только что встал.

— Я налью тебе что-нибудь выпить? — мягко спросил он.

Софи покачала головой.

— Кто это сделал? Скажи мне.

— Я не знаю, Софи. У нас есть одна-две версии…

— «У нас»?

Бишоп сел на краешек низкой скамеечки, обтянутой парчой, и опустил перед собой руки.

— Я поддерживаю отношения с людьми, которые интересуются обстоятельствами гибели Дэвида.

— Кто ты? Сыщик в штатском?

— Нет.

— Мне нужно знать, кто ты. — В ее голосе не было ни враждебности, ни подозрительности. Она просто хотела знать.

— Я занимаюсь психологическими кризисами, которые переживает человек.

— Звучит очень туманно.

— Наверное, да. Но я видел, как погиб Дэвид. Больше там никого не было. И все же я не знаю, как он умер, а другие знают.

— Какие другие? — Софи подалась вперед.

— А как ты думаешь, кто они? — спокойно спросил Бишоп.

— Скажи мне, пожалуйста. Я должна знать.

— Прости, но я еще сам не уверен, кто они. Но даже если был бы уверен, все равно не смог бы назвать тебе их. Мне просто пришлось бы передать их в руки полиции.

Софи устремила на Бишопа серьезный, напряженно-внимательный взгляд.

— Полиция тоже считает, что он был убит?

— Коронерское дознание вынесло свое заключение. Если не обнаружится новых свидетельств, то ни полиция, никто другой не станет предпринимать действий…

— Никто, кроме тебя.

— Я только следую своей личной версии.

— Основываясь на новых обнаружившихся данных?

— Отчасти.

Она сложила на груди свои тонкие, изящные руки и сидела так, не спуская с него глаз.

— Да, странная у нас встреча. Каждый старается узнать, что известно другому. И только одному повезло…

Бишоп чуть улыбнулся.

— Значит, я помог тебе?

— Нет, ни одним словом. Повезло, скорее, тебе…

— Почему тогда тебя так потрясли мои слова, что Дэвида убили?

— Не потому, что я не знала, а потому, что ты докопался до этого. Как тебе удалось?

— Косвенным способом. Поговорив с людьми, осмотрев еще раз разбитую «вентуру», сопоставив факты, познакомившись с Мелоди, Струве, де Виттом. И с тобой.

— Да… Я одна из тех, кто знает, как Дэвид погиб, так?

— По твоему собственному признанию.

Медленно, словно это само собой разумелось, Софи сказала:

— Прости, но больше я ничего не могу тебе рассказать.

— Кто-нибудь еще расскажет, рано или поздно.

— Ты выведываешь это у людей с помощью своей тонкой шоковой тактики?

— Может быть. Но я никогда не знаю заранее, что пользовался ею, пока не увижу результат.

— Словно двое людей натыкаются друг на друга в темноте.

— Да, примерно так.

Внезапно наступило молчание. Они ощущали, как близко находятся друг от друга; в маленькой комнате возникла атмосфера интимности — мягко светилась лампа, никаких звуков не долетало извне. Остальной мир словно умер, оставив их здесь вдвоем, как на необитаемом острове.

Эти чары и тишина развеялись, когда Софи вдруг заговорила:

— Я не думаю, что Дэвид принадлежал к числу людей, которые знают, как умрут. По-моему, все произошло для него слишком быстро. И он пил, значит, так и должно было случиться.

— Вскрытие подтвердило это, — спокойно согласился Бишоп.

— О, я не подвергаю сомнению слова Мелоди. Она не лжет, она честна, насколько может быть честным человек. И Дэвид был таким. Но честность — это не просто правдивость, она всегда соединяется с жестокостью. Мелоди пренебрегает тем, что причиняет боль людям. А Дэвид мучил себя больше, чем кого-либо другого.

— Ну, мне он не показался слишком чувствительным, — умышленно возразил Бишоп.

— Да, он не был чувствительным, — быстро согласилась Софи. — Но он не был и безжалостным. Он много пил не потому, что это доставляло ему удовольствие.

Бишоп подождал, пока она продолжит.

Юное лицо с тонкими изящными чертами сразу постарело, когда Софи медленно произнесла:

— Он пил, потому что это помогало ему забыться. Когда Дэвид служил в военно-воздушных силах, он был командиром звена бомбардировщиков. Однажды во время учений в условиях плохой видимости из-за чьей-то ошибки две машины столкнулись в воздухе. Экипажи погибли. Дэвид винил себя в том, что, не считаясь с обстановкой, поставил перед подчиненными слишком сложную задачу. Ведь это был не боевой вылет, а всего лишь учения. У него, командира, имелся выбор в степени риска. Он, опытный летчик, волен был рисковать собой, но ему не следовало лишать выбора и обрекать на смертельный риск своих менее опытных коллег. Этому нет оправдания.