Светлана Успенская - Убийство по лицензии

— Даже не знаю, как благодарить вас, ребята, — начал Костенко, почесывая ухо. — Долго мы не могли его взять… Если бы не вы… Короче, всем — общая благодарность от лица нашего народа и правоохранительных органов. И персонально вам, товарищ Вешнев, за помощь и вообще… Ну что, пошли? — бросил он своим молодцам. — Машина уже прибыла.

Костенко толкнул Парнова в спину:

— Ну что стоишь, шевелись! Пошли!

Дверь, лязгнув ключом, распахнулась. Милиция и пленник ушли.

Марушкина выглянула в окно — возле фонтана стоял желто-синий «уазик» с зарешеченными окнами.

— А как же так? — начала она, растерянно обводя глазами присутствующих. — Ведь он не…

Боковая дверь отворилась, и в кабинете появился бодрый и подтянутый Стеценко. Его плечо еще было в гипсе, но лицо сияло сознанием выполненного долга.

— Иначе бы мы не смогли его упрятать за решетку, Лидия Павловна, — произнес он и добавил уже много тише: — Лида…

— Да, господа… Мы все совершили благородное дело! — подтвердил Вешнев. — Убийца-маньяк много раз уходил от правосудия. Он избег бы наказания и сейчас, если бы не наш маленький трюк… Самым сложным для нас было выбить из него признание в присутствии свидетелей. Хотя пока он сознался только в одном убийстве, но рано или поздно не выдержит и обязательно расскажет об остальных. Все законно — обвинение в покушении на убийство удержит его за решеткой, пока следователи соберут остальные доказательства. А мы все молодцы! Мы выполнили свой гражданский и человеческий долг. Миллионы женщин и детей впервые в эту ночь будут спать спокойно.

— Я, как депутат Государственной Думы и председатель Партии национального единства, выношу благодарность фирме «Нескучный сад» за содействие в поимке опасного преступника, — важно произнес Батырин, вставая и пожимая руку Вешнева. — Кстати, а где же пресса?

— Пресса уже работает, — бодро заверил Слава Воронцов. — Думаю, к воскресенью опубликую большую статью о случившемся.

— Не забудьте, пожалуйста, правильно назвать мою фамилию и должность, — попросил Батырин.

— Ну как отдохнули, Евсей Самойлович? — обратился к нему Вешнев. — Не жалеете о том, что поехали?

— О нет! Все было великолепно, — сказал Батырин. — Я всем коллегам в Думе рассказываю, как убил медведя, когда он напал на нас с Лидией Павловной. Жалко, что у нас с собой не было фотоаппарата!

— Я не забуду эти дни до конца своей жизни! — восторженно сжала руки Марушкина.

— А я не забуду до конца жизни, как вы перевязывали меня, — впервые за все время улыбнулся Стеценко. — Мне было даже приятно…

Марушкина покраснела.

— Минуточку внимания! — звонко объявила Лиза Дубровинская. — Мы с Андреем приглашаем всех на нашу свадьбу!

«Поздравляю, поздравляю!» — послышались восторженные голоса.

— Надеюсь, Раиса Александровна, вы возьметесь организовать для нас свадебное путешествие? — улыбнулся Губкин.

Все взоры обратились к скрюченной фигуре, укрытой красным пледом.

Усталые веки с трудом приподнялись, губы неохотно разжались.

— К сожалению, друзья мои… Мои полномочия на этом заканчиваются… С этой минуты директором фирмы становится… Константин Вешнев… Мой бессменный помощник… Правая рука… А мне пора… Пора на покой…

Константин Вешнев щелкнул каблуками и поклонился.

Кабинет опустел. Люди разошлись. Пепельница полна окурков, стулья беспорядочно сдвинуты, занавеска на окне небрежно отогнута. Гаснущий огонь в камине жадно лижет остатки потемневшей пищи и становится все меньше и меньше, пожирая самое себя.

Кресло стоит у камина. Плед укрывает маленькое тело, кажется, женщина, опустив голову на грудь, дремлет. Но пронзительные темные глаза, в которых отражаются блики угасающего огня, не спят. Они смотрят в никуда…

В кабинет вошел Вешнев.

— Звонок, Раиса Александровна, — негромко, но без прежней почтительности произносит он.

Сухонькая ручка выбралась из-под пледа и нехотя потянулась к трубке.

Через несколько секунд трубка легла на стол, тревожно пикая.

Раиса Александровна молчит. Но Вешнев не уходит.

— Есть новости?

Раиса Александровна молчит.

Вешнев ждет.

— Убит при попытке к бегству, — наконец роняет совсем тихо глухой голос.

Огонь почти догорел. Только изредка голубой язычок выберется из-под подернутых пеплом углей, вспыхнет, взовьется в темноте и вновь пригнется, стихнет.

Желтоватая рука с выступившими на ней темными венами тянется к полке с книгами. Потертый более других, четырнадцатый том энциклопедии раскрывается сам собой. Из него выскальзывает фотография, на которой вечно смеющиеся парень и девушка выбегают из моря.

Рука берет фотографию и бросает ее в умирающий огонь.

Пламя оживает, получив лакомый кусок пищи, мгновенно вспыхивает бодрым оранжевым светом, освещая темные, глубоко посаженные глаза.

Насытившись, пламя затихает, гаснет его отблеск в померкших глазах.

За окном однообразно стучит дождь.