Светлана Алешина - Секс, ложь и фото

Я закурила снова. Ну и денек!

А Волков, что с этим холодным суровым парнем делать? Откуда у него чертова фотография?

Я остановила машину перед входом в галерею. Выскочила и вбежала в зал. И вдруг меня осенило. Вернее, я налетела на истину, как на кусок битого стекла.

Вокруг было все то же озабоченное мельтешение культурной публики. Вооруженные проспектами и альбомами, люди метались от одной увешанной фотографиями стены к другой. Попетляв по залам, я нашла Жедрина. Он что-то объяснял рыжеволосой девушке с мягким овалом лица и преждевременно рыхлым телом. Его короткопалая кисть скользила по черно-белым фото, представлявшим тематическую серию «Наскальная живопись». Лимонно-белый женский силуэт с размытыми контурами выступал на абсолютно черном фоне. Позы прыжков были самые разные – от благородной птичьей устремленности к далекому небу, с красивым свободным взмахом рук, с напряженной статикой зависшего в пространстве корпуса и вытянутыми носками, до откровенно первобытных бесстыдно-пародийных движений, выражающих чисто животное ликование. Подобный подход к освещению предмета давал возможность воспринимать эту парящую энергию смыслов в качестве иероглифов – светлой паутины знания в серой безмятежности первозданной яви.

Оглушив этой белибердой рыхлотелую, благоговейно внимающую ему девицу, Жедрин наконец поднял на меня свои живые голубые глаза, и его лоснящееся от самоупоения лицо бонвивана озарилось счастливой улыбкой.

– Саша просил вас подождать. Он вышел ненадолго.

Сердце на секунду замерло у меня в груди, а потом заколотилось с ожесточением, точно язык колокола. Руки и ноги стали ватными. Ужас неотвратимо сковал мое тело. У меня закружилась голова, но я вовремя успела опереться о стену.

– Вам плохо? – забеспокоился Жедрин.

– Нет, нет. А когда он ушел? – потирая виски, спросила я.

– Да минут пять назад, я думал, вы столкнулись с ним в дверях.

– Спасибо.

– Он просил вас подождать, – повторил Михаил Борисович.

– А он был у вас вчера в гостях? – Я устремила на Жедрина ясный и острый, как лезвие кинжала, взгляд.

Неловкая пауза подобно черной дыре намеревалась поглотить мое доверие к словам Жедрина.

– Был, а что? – с удивлением посмотрел на меня Михаил Борисович.

Расталкивая людей, которые казались мне сейчас неповоротливой, липкой, словно кусок растаявшей халвы, массой, я побежала к выходу.

– А как же наш уговор? – несся мне вслед хорошо темперированный бас Жедрина.

– Потом, потом, – крикнула я на бегу.

Я плюхнулась на сиденье и нажала на газ. Резко стартовав, я чуть не въехала в зад «Нивы». Я готова была разнести все светофоры, попавшиеся на моем пути, не мигая гипнотизировавшие своими ярко-красными глазами.

Вывеска «Гривы» блестела в сумерках потемневшим золотом конского силуэта, вокруг которого бегали веселые сапфировые огоньки. Еще издали было видно белую иномарку, стоявшую неподалеку. Я не стала подъезжать близко, а остановилась на углу Сакко и Ванцетти. Вынула сигарету и закурила. Нужно ждать. Минуты через три из «Гривы» вышла и затрусила к иномарке стройная женская фигура в песцовом полушубке. Длинные черные пряди рассыпались по белому меху. Я не сомневалась в том, кто эта девушка.

Как только дверца за девушкой захлопнулась, иномарка плавно тронулась с места. Я тоже не дремала. Соблюдая разумную дистанцию, я следовала за ней. Внутри у меня все клокотало. Я еще толком не могла осознать того, что открылось мне в галерее. И как же я раньше об этом не подумала? Я была зла и раздражена. Единственное, что утешало – я прибыла к «Гриве» без опоздания.

Попетляв по центру, иномарка двинулась в сторону набережной. Я не отставала. Весь смысл мира сейчас был для меня сосредоточен в этом времени ожидания, в этой погоне за жизнью. Или за смертью?

Я не могла понять вечерней суеты возвращающегося с работы люда. Безмятежная поступь гуляющих граждан тоже была для меня чем-то странным. Народ шнырял из магазина в магазин, из кафе в кафе, отдельными группками перемещался от остановки к остановке. Я чувствовала себя героиней какого-то детективного сериала, и все, что происходило за окнами моего авто, было только фоном для одного-единственного трюка, марш-броска, благодаря которому я должна была доказать, чего стою.

Выехав на Лермонтова, иномарка свернула налево и направилась в сторону периферии. Дабы не «засветиться», я была вынуждена увеличить дистанцию, отдавая себе отчет в том, что могу потерять иномарку из виду. Но вот за очередным поворотом гул мотора стих, и я услышала, как хлопнула одна, потом другая дверцы.

Не доезжая до угла, я тоже выключила мотор и прислушалась. До меня донеслись приглушенные голоса – мужской и женский. Я вышла из машины, осторожно прикрыв дверцу, и подкралась к углу дома. То, о чем говорила парочка, я не слышала, до меня долетали только обрывки фраз. Но голоса были до боли знакомые, впрочем, как и фигуры. Тусклый свет единственного фонаря, затерянного среди полярного мрака и тишины этой заброшенной улицы, все-таки попадал на стоявших перед аркой мужчину и женщину.

Я напрягла слух, но смысл слов по-прежнему ускользал от меня. Я поправила свой «Никон» и сильнее сжала в кармане пистолет. Девушка засмеялась. Невинный глупый смех проститутки в условиях безжизненной улицы и прямо-таки кладбищенского мрака звучал зловеще. Я почувствовала озноб и противную дрожь в руках. «Спокойно! – скомандовала я себе. – Без паники».

Наконец я решила подойти ближе. Прижавшись спиной к стене, я смогла перебежать до следующего дома, напоминавшего нежилой барак. Веселенькое местечко!

Теперь я имела возможность слышать, о чем треплются Шилкин и Алла.

– Но это же полный абсурд, – кокетливо хихикнула проститутка, – привозить меня сюда. Что-то новенькое. Ну ты-то всегда мог удивить, впрочем, как и позабавить.

Я поняла, что Алла «приняла на грудь». В «Гриве», что ли, наклюкалась или это ее Шилкин напоил, чтобы легче было… Что-то я не заметила, чтобы Алла, перед тем как сесть в машину, пошатывалась.

– Пойдем, – нетерпеливо, как мне показалось, произнес Шилкин, – у меня сегодня со временем ограничено.

– Нет, постой, что ты это со мной так неаккуратно? – с пьяной обидой воскликнула Алла.

– Тихо ты, – бесцеремонно прикрикнул на нее Шилкин, – людей разбудишь.

Я выглянула из-за стены дома и увидела, что Шилкин, взяв Аллу под локоть, пытается ее протолкнуть под арку, ведущую во двор.

– Людей! – загоготала Алла, – а может, б…ей? – срифмовала она, но Александр, как видно, был не настроен шутить.

– Иди, иди, – с силой толкнул он Аллу под арку.

Я знала его голос и все присущие ему интонации. Эта не предвещала ничего хорошего.