Светлана Алешина - Секс, ложь и фото

– Да подожди ты. – Алла повисла у него на руке. – Каблук за что-то зацепился. Так что же, – с насмешкой произнесла она, когда справилась со своим каблуком, – ты меня сегодня не будешь фотографировать? Просто секс?

Шилкин сделал резкое движение, в результате которого Алла исчезла из поля моего зрения, оказавшись в арке. Она бурно, но, как мне показалось, игриво запротестовала. Шилкин последовал за ней.

Я метнулась к повороту, где только что стояли Алла и Александр. Когда я доскакала до него и заглянула под арку, глазам моим открылось зрелище любовной горячки. Прижимая Аллу к грязной стене пролета, Шилкин целовал ее с не меньшей страстью, чем меня в машине. Но ревности я не почувствовала. Скорее удивление, сродни тому, научно-популярному, какое испытываешь, смотря по телевизору «В мире животных», где речь частенько заходит о безумной сексуальной активности больших кошек.

Когда первый порыв Шилкина иссяк, Алла принялась заливисто смеяться.

– Молчи, – зажал он ей рот ладонью.

Александр задрал ей юбку, которая и так ничего почти не прикрывала. Я видела клочок белой кожи на Аллином бедре и более темное пятно на ней – руку Александра. На миг меня пронзило чувство неловкости. Точно я подглядываю за парочкой в замочную скважину. Но уйти я не могла.

– Ну почему обязательно здесь, – пробовала еще упрямиться проститутка, – можно было хотя бы в машине, – добавила она, едва не задохнувшись от очередного поцелуя.

Из фильмов и из книг я знала, что большинство мужчин занимаются с проститутками только сексом и избегают целовать их. Шилкин в этом вопросе представлялся продвинутым демократом. Я улыбнулась.

– А чем тебе здесь не нравится, на свежем воздухе? – с усмешкой произнес он.

Несмотря на иронию, это была реплика, произнесенная мужчиной, охваченным вожделением. Я узнала дрожь этого голоса, его своеобразную интонацию.

Исполненные страстного ожесточения движения Александра не могли меня обмануть. Алла заметалась, застонала, потом принялась как-то жалобно и протяжно повизгивать. Я отвела глаза.

Заключительным аккордом были несколько грубых рывков. Алла затихла. Александр застегнул брюки, оправил пальто и посмотрел на Аллу. Его руки потянулись к ней, чтобы обнять ее.

В рассеянном свете фонаря я увидела благодарную улыбку Аллы, точно это для нее была не работа, а самая что ни на есть любовная лихорадка.

Она ластилась к Шилкину, как сытая кошка к хозяину. Наконец его твердый, как осколок льда, голос отчеканил:

– Сколько?

«Черт, – подумала я, – может, я здесь действительно лишняя? Взбрело же в голову!»

– Ну зачем ты так сразу, – с упреком простонала все еще разгоряченная недавней близостью Алла, – пойдем, где живет твой приятель?

– Сколько? – настаивал Шилкин.

– Всего? – наивно спросила Алла.

Эта реплика словно послужила Шилкину условным сигналом. Его руки, которые перебирали рассыпанные по плечам Аллины пряди, незаметно подобрались к ее шее и сомкнулись на ней.

– Что-о… – захлебнулась Алла.

А вот и мой выход! Я быстро шагнула в проем арки.

– Улыбочку, месье мумификатор, – громко произнесла я, нацеливаясь на Шилкина объективом «Никона».

От неожиданности он резко повернул ко мне свое бледное перепуганное и одновременно свирепое лицо. Такого выражения я еще не видела у него. Сверкнула вспышка.

– Для истории, – улыбнулась я.

Он выпустил трепыхающуюся жертву, которая стала медленно оседать на снег.

– Что ты здесь делаешь? – глухим, взволнованным голосом спросил он.

– Гоняюсь за жизнью, – иронично ответила я, – иду, так сказать, по твоим следам или по следу…

Он было сделал шаг в моем направлении.

– Попрошу тебя остаться на месте, – усмехнулась я, – и раздвинь, пожалуйста, ноги.

Я снова подняла «Никон» и щелкнула.

– Это для моего нового альбома, – с издевкой улыбнулась я. – «Преступники и их преступления» называется. Очень рекомендую.

Я была в ударе.

– Ты спятила! – криво улыбнулся Шилкин.

Он, похоже, справился с первым испугом и снова обрел все присущее ему хладнокровие. Но я догадывалась, что его самообладание имеет под собой очень непрочное основание – уверенность, что он сможет либо убедить меня отдать пленку и все забыть, либо что он запросто разделается со мной. Второй вариант, принимая во внимание ситуацию, был более вероятен.

– Ты прекрасно двигался, – продолжала я свой экскурс в заповедник его нервной системы, которая в иные минуты мне казалась сделанной из тульской стали, – меня, признаюсь, распирало желание запечатлеть твою кошачью пластику.

– Отдай фотоаппарат. – Он сделал шаг ко мне, в его голосе звучала угроза.

– Этого, милый, я не могу сделать, – обаятельно улыбнулась я, – во-первых, он денег стоит, а во-вторых, для меня превыше всего мое искусство. Ты как художник должен, полагаю, меня понять.

– Ну хорошо, – осклабился он, – поиздевалась, потешила свое самолюбие и хватит. Иди сюда, отдай пленку, и мы сумеем, я думаю, договориться.

– Ты на самом деле считаешь, что я так наивна? – усмехнулась я, – ты не оценил моей проницательности, дорогой Рамсес, я склонна предположить, что вслед за Аллой должна была настать моя очередь отплыть на сверкающей барке к новой жизни? Но вы не поняли главного, господин Шилкин, культура Древнего Египта зиждилась на понятиях любви и жизни.

А вы, значит, решили поупражняться в смерти… Но только отсылая к праотцам своих ближних. Это уже не апломб фараона, это, я бы сказала, претензия стать самим Ра – верховным владыкой. Искусство представлялось вам, господин художник, неким мавзолеем, раз попав под его своды, человек терял в ваших глазах свою мирскую самостоятельность. Да и разве может сравниться жизнь, полная опасностей, разочарований, болезней и горя, с остекленевшим величием священного мумификаторства. Ценность человека для вас была его ценностью только в качестве модели. Вы тешили себя иллюзией, что ловите и отображаете жизнь, в то время как сами занимались производством слепков с ее посмертного лика.

– Очень глубоко и проникновенно, – ухмыльнулся Шилкин, делая еще один шаг в мою сторону, – тебе бы лекции читать в Оксфордском университете.

– У меня еще все впереди.

– А вот здесь ты заблуждаешься, – Шилкин рванулся ко мне, но прежде чем он успел подскочить, я подняла руку с пистолетом и направила его в злобную физиономию.

– Откуда это у тебя, девочка? – Он остановился в трех шагах от меня. – Ты ведь шутишь, не так ли?

– Шутки кончились, господин мумификатор. – Я опустила флажок предохранителя.

– Я тебе все объясню, – торопливо заговорил Шилкин, – это все Волков. Это он их всех убил. Вот, я хотел тебе показать…

Он достал из кармана сложенный пополам конверт и протянул его, сделав шаг в мою сторону.